«Забрухатела?» — Михаил Иванович за голову схватился. — Да как же так? Что ж нам теперь-то делать?!». Катеньку как будто в ледяную воду враз окунули. Совсем иного она ждала обращения, совсем иного!
А у Михаила Ивановича, между тем, для Катеньки было готово одно, весьма жестокое, предложение.
Маменька Катеньку не любила. В детстве девочка не могла понять, почему так. Поняла, лишь повзрослев.
Катеньку, своего первенца, Анна Петровна Керн, урожденная Полторацкая, родила своему супругу, генералу Ермолаю Федоровичу Керну, в 1818 году. Роженице на тот момент едва исполнилось восемнадцать годков, а ее мужу стукнуло уже 53 года.
С разницей в возрасте в 35 лет трудно рассчитывать на взаимную любовь, к тому же, Анну выдали за пожилого, увенчанного сединой и медалями, генерала, насильно. Батюшка, полтавский помещик Петр Маркович Полторацкий, «постарался». Сам привел Керна в дом, сам, по слухам, «подложил» старику дочку.
Новорожденной Катеньке предстояло расти в атмосфере неприязни, доходившей до отвращения, которую мать испытывала к отцу, и ко всему, что было с ним связано. К сожалению, неприязнь эта коснулась и совместных детей.
Вот как Анна Керн писала в своем «Дневнике для отдохновения» об отношениях с мужем:
«Его невозможно любить — мне даже не дано утешения уважать его; скажу прямо — я почти ненавижу его».
Подобно флоберовской мадам Бовари, Анна Петровна испытывала раздражение от одного вида мужа. Ей было противно смотреть, как он ест, как сморкается, даже как читает газету. Что уж говорить о времени, проведенном в опочивальне в соответствии с требованиями законного брака! Это время Анна Петровна не простила пожилому супругу до последних своих дней.
Государь сделал Катеньку своей крестницей, а в 1827 году поспособствовал ее поступлению в Смольный институт благородных девиц. Так, в возрасте 9 лет Катя, фактически, покинула родительский дом.
В 1836 году 18-летней барышней, отличавшейся, по отзывам современников, «нежнейшей красотой», Екатерина Керн с отличием окончила институт.
Матушка Кати к тому времени пустилась, как говорили, «во все тяжкие», и Катя была вынуждена отправиться жить к своему старику-отцу, назначенному государем комендантом Смоленска. В губернском городе, рядом с раздражительным и глуховатым отцом, Екатерине жилось несладко: барышня крепко скучала.
Прожив с батюшкой в Смоленске три года, Керн, наконец, отправилась в Петербург, где устроилась классной дамою в родной Смольный институт.
Екатерина обожала литературу, музыку, была знакома со многими поэтами, художниками и музыкантами. В 1839 году на одном из литературно-музыкальных салонов в Петербурге 21-летняя Екатерина познакомилась с композитором Михаилом Ивановичем Глинкой. Несмотря на то, что Глинке уже стукнуло 35 лет, приятели называли его «Мимозой».
Дело в том, что в детстве Миша попал под опеку бабушки, панически боявшейся, что мальчик умрет. Мишу держали в жарко натопленной комнате, да к тому же, в теплой шубке.
Из-за этого уже во взрослом возрасте здоровье композитора было невероятно хрупким, он простужался даже от легкого сквозняка.
Михаил увлекся Екатериной и начал оказывать ей знаки внимания. Вскоре барышня влюбилась в обходительного, умного и невероятно талантливого Глинку, которого уже называли надеждой отечественной музыки.
Композитор писал своему приятелю:
«Мой взор невольно остановился на ней: её ясные выразительные глаза, необычайно стройный стан, и особенного рода прелесть и достоинство, разлитые во всей её особе, всё более и более меня привлекали.
Я нашёл способ побеседовать с этой милой девицей. Чрезвычайно ловко высказал тогдашние мои чувства. Вскоре чувства мои были вполне разделены милою Е. К., и свидания с нею становились отраднее.
Всё в жизни контрапункт, то есть противуположность. Мне гадко было у себя дома, зато сколько жизни и наслаждения с другой стороны: пламенные поэтические чувства к Е. К., которые она вполне понимала и разделяла».
Но почему же Михаилу было «гадко у себя дома»? Причина проста — композитор с 1835 года был женат. Женат на своей дальней родственнице Марии Петровне Ивановой, и брак этот был несчастлив.
Оказалось, что Марию Петровну интересовал вовсе не ее супруг, не его творчество, а балы, наряды и выезды. Жена устраивала скандалы без малейшего повода. Так, однажды она набросилась на Глинку чуть ли не с кулаками, потому что тот не желал давать деньги на четверку коней.
Брак, из которого ушло даже подобие любви, стал невероятно тяготить Михаила. Глинка подумывал о разводе — весьма трудное предприятие по тем временам.
На фоне происходящего между Михаилом и его женой, отношения с Екатериной Керн казались композитору особенно чистыми, светлыми и притягательными.
Катенька стала для Глинки музой, которую он всегда искал. Более того, она стала помощницей композитора. Так, когда Михаил затеял написать роман на стихи Кольцова, барышня перерыла для возлюбленного собрание сочинений поэта.
Летом 1839 года Глинка написал романс «Если встречусь с тобой» и посвятил его Екатерине Керн. Тогда же он записал в дневнике:
«В своей близости к лицу, которое его понимает, артист черпает новую силу».
В конце 1839 года после очередного скандала Глинка объявил жене, что больше он не может с ней жить и съехал. С этого момента отношениям Михаила и Екатерины ничего не мешало. Ничего, кроме «мнений света».
Незамужняя 21-летняя барышня и 35-летний женатый мужчина — это же скандал! Влюбленным приходилось встречаться тайно, но, тем не менее, их отношения стремительно развивались.
Зимой 1840 года Екатерина сильно простудилась и была вынуждена переехать к матери, генеральше Анне Петровне Керн.
Михаил Глинка, о романе дочери с которым Анна Петровна прекрасно знала, часто заходил проведать любимую. В начале весны 1840-го композитор принес в дом Анны Керн романс «Я помню чудное мгновенье». Музыку этого романса Глинка посвятил Екатерине Керн, тогда как стихи их автор, Александр Сергеевич Пушкин, в свое время посвятил Анне Петровне.
В 1841 году Глинке наконец-то удалось инициировать бракоразводный процесс с женой. Причина была более чем уважительная — супруга Михаила Ивановича, Мария Петровна, тайно обвенчалась с корнетом Николаем Васильчиковым, племянником князя Иллариона Васильчикова, считавшегося фаворитом императора Николая I.
Тайное венчание жены стало для Глинки своего рода подарком — теперь у него появился шанс на скорый развод.
Между тем, в том же самом 1841 году, Михаила Ивановича ждала еще одна ошеломительная новость — Екатерина Керн сообщила композитору, что она ждет от него ребенка!
Глинка был потрясен — беременность незамужней барышни могла стать угрозой для его развода. Михаил Иванович упросил Екатерину держать все в тайне, а сам, между тем, постоянно посещал судебные заседания — не пропустил ни одного.
Несмотря на старательность Глинки, дело затягивалось. Для Екатерины это было сущим мучением. Беременная барышня рыдала, умоляла Михаила предпринять какие-то решительные действия. И здесь-то и будет уместно вспомнить юношеское прозвище композитора — «Мимоза».
Глинка, и правда, предпринял «решительное действие». Михаил Иванович дал возлюбленной большую сумму, чтобы та нашла в городе хорошую повивальную бабку и тайно «почистилась».
Екатерина, любившая Михаила всей душой, не посмела ему перечить. Повивальная бабка была найдена, и зародившаяся жизнь пресеклась. Едва живую Екатерину мать увезла в свое малороссийской имение в Лубнах. Официальной причиной была «перемена климата», хотя в свете «тайну Глинки и Керн» не знал только ленивый.
В 1842 году Екатерина вернулась из Лубен в Петербург. Встречи 24-летней женщины с возлюбленным возобновились. Несмотря на страшную потерю, Керн по-прежнему любила Глинку, жаждала пойти с ним под венец, но вот Михаил Иванович… Михаил Иванович писал в своем дневнике:
«Уж нет прежней поэзии и прежнего увлечения».
Беременная, затем потерявшая ребенка, Екатерина уже не так сильно волновала душу мужчины.
Екатерина не могла в это поверить, плакала, умоляла — но этим лишь усугубляла ситуацию.
Летом 1844 года Михаил Иванович, уезжая заграницу, прибыл к Керн, чтобы попрощаться. Екатерина поняла, что все кончено — и упала без чувств.
После этого тяжелого расставания, Глинка и Керн практически не виделись, однако же, Екатерина отказывала женихам — надеялась, что возлюбленный получит развод и возьмет ее в жены.
В 1846 году Михаила Ивановича все-таки развели с женой. Теперь-то ничто не мешало композитору повести под венец любимую женщину.
Но он не повел. Глинка побоялся связать себя узами брака во второй раз — композитор больше никогда не женился.
Для Екатерины Ермолаевны это стало новым мучением. Молодая женщина все еще любила, все еще ждала. Родственники умоляли ее принять предложение одного жениха, другого — но на все следовал отказ.
«Мишенька придёт», — твердила барышня. Не пришел.
Лишь в 1854 году, полностью утратив надежду на воссоединение с Глинкой, Екатерина Ермолаевна дала согласие на брак юристу Михаилу Осиповичу Шокальскому.
Накануне свадьбы невеста «весь вечер провела у камина, сжигая письма Глинки». Письма эти Екатерина Ермолаевна хранила под подушкой много лет — можно представить, что она испытывала, когда равнодушный огонь пожирал листки с нежными словами ее любимого…
Но жизнь продолжалась. В 1856 году Екатерина родила сына Юлия. Жизнь в браке была обыкновенной — в меру счастливой, в меру несчастной.
В 1857 году Екатерина Ермолаевна узнала о смерти 52-летнего Михаила Глинки в Берлине. Для женщины это был тяжелый удар, она слегла и долго лечилась.
В 1864 году новое горе — умер супруг Екатерины, Михаил Шокальский. Оставшись с восьмилетним сыном Юлием почти без средств к существованию, Екатерина была вынуждена устроиться на службу гувернанткой в богатый дом.
Благодаря самоотверженности матери, тяжелым трудом добывавшей деньги, Юлий поступил в Морской корпус, получил блестящее образование.
Юлий стал ученым, географом, а затем и председателем Русского географического общества. Екатерина Ермолаевна, которая больше замуж не выходила, жила в семье сына.
В старости бывшая смолянка любила ездить на Смоленщину, где устраивала Пушкинские чтения — читала вслух сказки Пушкина детишкам из окрестных деревень. После чтений маленькие слушатели получали от барыни медные пятаки.
В 1904 году Екатерина Ермолаевна скончалась в возрасте 86 лет. Согласно воспоминаниям, сына, на смертном одре госпожа Шокальская, урожденная Керн, вспоминала свою единственную любовь — Михаила Ивановича Глинку.
Юлий Шокальский, кстати сказать, остался в Советском Союзе, стал профессором Ленинградского университета, крупнейшим океанологом страны и главой геодезического комитета Госплана СССР. Умер Юлий Михайлович в 1940 году в возрасте 83 лет.
