– Оля, дорогая, ты опять уксус в борщ добавила?

От этого же кислит ужасно, у Игоря сразу изжога начнется.

Ты же в курсе, что у него желудок слабый, ему нужно что-то нежное и диетическое, а ты постоянно перебарщиваешь со специями.

Нина Петровна с явным упреком отодвинула тарелку с еще дымящимся борщом насыщенного рубинового цвета и с жалостью посмотрела на сына.

Игорь, сидевший напротив, уткнулся в свою порцию и старался делать вид, что разговор его не касается, хотя его уши предательски покраснели.

Марина застыла у плиты, держа в руке половник.

Внутри у нее сжалось сердце, но она приняла решение улыбнуться — той самой вежливой, «невесткиной» улыбкой, которую оттачивала последние пять лет брака. – Нина Петровна, я не кладу уксус, я добавляю лимонный сок, совсем чуть-чуть, чтобы цвет и вкус были ярче.

И Игорь этот борщ очень любит, правда, Игорь?

Муж поднял глаза, полные страдания.

Он оказался между двух огней: с одной стороны — любимая жена, которая действительно умело готовила, с другой — властная мать, считающая себя непререкаемым кулинарным экспертом в округе ста километров. – Вкусно, мам, правда, — пробормотал он, отправляя в рот ложку супа и запивая большим куском хлеба. – Обычный борщ. – «Обычный», — передразнила свекровь, поджимая губы. – Вот именно, что обычный.

А должен быть полезным и домашним.

Когда я варю, то зажарку не делаю, это же сплошные канцерогены.

Лук просто кидаю, морковку.

А у тебя, Марина, жир плавает.

Ну ничего, я потом тебе свой рецепт напишу, научишься.

Ты ведь еще молодая, рука не набита.

Марина молча отвернулась к раковине. «Молодая еще».

Ей было тридцать два года.

Она вела кулинарный блог в интернете с десятью тысячами подписчиков.

Ее рецепты хвалили незнакомцы, коллеги просили приносить ее фирменные пироги на праздники.

Но для Нины Петровны она оставалась неумелой хозяйкой, которая будто бы намеренно хочет довести ее драгоценного сына до голода или язвы.

Обеды по воскресеньям были традицией.

Неприкосновенной, как смена времен года, и такой же неизбежной.

Каждое воскресенье Нина Петровна приезжала «навестить детей» и проверить холодильник.

Марина начинала подготовку с субботы.

Она покупала лучшие продукты на рынке: свежайшую говядину, домашний творог, свежую зелень.

Она стремилась удивить, порадовать, заслужить хоть одно скупое «неплохо».

Но сценарий повторялся каждый раз.

В тот раз, после борща, подали второе.

Марина запекла буженину в фольге, нашпиговав чесноком и морковью.

Мясо получилось нежнейшим, оно просто таяло во рту.

Нина Петровна долго ковыряла вилкой кусок, словно сапер, ищущий мину. – Суховато, — вынесла она приговор. – Передержала в духовке.

И много чеснока.

Ты, Марина, наверное, думаешь, что чем больше специй, тем вкуснее?

Это типичная ошибка начинающих хозяек.

Вкус продукта должен оставаться натуральным.

Когда я готовлю буженину в рукаве, она отдает соком, а у тебя — словно подошва.

Игорь, ты много не ешь, а то потом тяжесть будет.

Игорь, который уже съел два куска с аппетитом, виновато положил вилку.

Аппетит был испорчен.

Марина почувствовала, как в горле поднимается комок обиды.

Она потратила на мясо три часа.

Мариновала его в особом соусе. – Может, чаю? — тихо предложила она, убирая тарелки. – Чай — это хорошо, — милостиво кивнула свекровь. – Только, надеюсь, не с бергамотом?

От него давление скачет.

Просто обычный черный завари.

И пирог твой я попробую, так уж и быть.

Хотя тесто дрожжевое вредно для фигуры, ты, Марина, кстати, немного поправилась, заметила?

Марина ни на грамм не поправилась, она тщательно следила за собой.

Но спорить не стала.

Она поставила на стол пирог с вишней — свою гордость.

Пышный, румяный, с сочной начинкой, которая не вытекала, а держалась внутри ягодным желе.

Нина Петровна отломила кусочек, пожевала и задумчиво посмотрела в потолок. – Кисло, — наконец сказала она.

– Сахара пожалела? Или вишня мороженая? В наше время варенье варили, из него выпекали. А сейчас только полуфабрикаты. Ну ничего, с чаем сойдет, если сахара чуть больше положить.

Вечером, когда за свекровью захлопнулась дверь, Марина без сил рухнула на диван.

На кухне осталась гора посуды и почти нетронутый пирог, который был подвергнут жесткой критике.

– Оля, ну что ты? — Игорь подсел рядом и обнял ее за плечи. – Ты же знаешь маму.

У нее такой характер.

Она бывшая учительница, ей нужно всех поучать.

Не принимай это близко к сердцу. – Игорь, она не просто поучает, она обесценивает, — тихо сказала Марина. — Я готовлю для вас, стараюсь.

А она приходит и вытирает ноги о мой труд. «Подошва», «кислятина», «отрава».

Тебе самому не обидно за меня? – Конечно, обидно.

Но что я ей скажу? «Мама, замолчи»?

Она же мать.

Она желает добра, по-своему.

Просто у нее вкусы иные, советские.

Привыкла к столовской еде, вот и критикует. – Столовская еда?

– Столовская еда? – Марина грустно улыбнулась. – Если бы только.

Твоя мама считает себя мастером кулинарии, хотя ее котлеты, извини, всегда с хлебом наполовину, а суп – это просто вода с картошкой. – Ну, не начинай, – поморщился Игорь. – Готовит она вполне нормально.

Просто иначе.

Давай не будем ругаться из-за еды.

Марина молчала.

Ссориться ей действительно не хотелось.

Но внутри зрело решительное намерение: что-то необходимо изменить.

Она не собиралась становиться объектом для придирок у себя на кухне.

Неделя промчалась в делах, и вновь настало воскресенье.

На этот раз у Игоря был день рождения.

Не юбилей, обычная дата – тридцать четыре года, но праздновать хотели в семейном кругу.

Марина решила превзойти саму себя.

Она составила меню из пяти блюд: салат с рукколой и креветками, жюльен в тарталетках, утка с яблоками, домашний хлеб и торт «Наполеон» по бабушкиному рецепту.

Она встала в шесть утра.

Замешивала тесто, взбивала крем, пекла.

К двум часам дня квартира наполнилась ароматами, от которых у любого нормального человека потекли бы слюнки.

Стол был сервирован безупречно: новая скатерть, салфетки в кольцах, хрустальные бокалы.

Нина Петровна пришла ровно в два, неся в руках большую хозяйственную сумку. – С днем рождения, сынок! – она расцеловала Игоря в обе щеки. – Расти большим, не будь лапшой.

А я вот тебе гостинцев принесла.

Она прошла на кухню и начала выкладывать на стол… пластиковые контейнеры. – Вот, холодец сварила, как ты любишь, на свиных ножках.

Жирненький, наваристый.

А то знаю я эти ваши модные салаты – сплошная трава, мужчине этим не наешься.

Вот селедочка под шубой, майонеза не пожалела.

И котлетки свои фирменные принесла, паровые, чтобы желудок не болел.

Марина стояла, прижавшись спиной к холодильнику, и наблюдала за этим вторжением.

На ее идеально накрытом столе, среди изысканных блюд, появились заляпанные жиром контейнеры с мутным холодцом и серо-бурой селедкой. – Нина Петровна, зачем? – голос Марины дрогнул. – Я же приготовила праздничный обед.

У нас утка, жюльен… – Ой, Марина, ну что ты понимаешь, – махнула рукой свекровь. – Твоя утка наверняка будет жесткой, ее уметь надо готовить.

А жюльен – это вообще баловство, грибы тяжело перевариваются.

Пусть Игорь поест нормальной еды, маминой, в свой день рождения.

А твои эксперименты вы потом сами доедите.

Она по-хозяйски отодвинула блюдо с салатом из креветок и поставила на его место свой холодец. – Садись, Игорь, садись.

Я тебе сейчас положу.

Игорь бросил на жену беспомощный взгляд.

Марина стояла бледная, прикусывая губы.

Ей хотелось схватить эту утку и выбросить в окно.

Или заплакать и уйти в спальню.

Но она глубоко вздохнула.

– Игорь, – произнесла она ледяным голосом. – Ты будешь есть то, что приготовила я, или мамины котлеты?

– Марина, зачем ставить вопрос ребром? – засуетился муж. – Мы все попробуем.

Мама старалась, принесла… – Значит, все попробуем, – кивнула Марина.

В этот момент в ней что-то сломалось.

Или, наоборот, встало на место.

Обед прошел в напряженной тишине.

Нина Петровна демонстративно не трогала ни утку, ни салаты Марины.

Она накладывала сыну свои блюда, комментируя каждый кусок: – Вот, ешь, сынок.

Видишь, какой холодец прозрачный?

Не то что магазинная химия.

А котлетка какая мягкая?

Жевать не нужно.

Марина, ты бы поучилась, пока я жива.

А то кормишь мужа сухомяткой.

Игорь покорно жевал мамины котлеты, запивая их Мариным жюльеном, стараясь угодить всем. – А торт? – спросила свекровь, когда дошло до чая. – Купила, наверное? – Сама пекла. «Наполеон». – Ох, мороки с ним…

И крем, наверное, на масле?

Жирно.

Я вот вафли принесла, самые простые, «Артек».

Полезнее будет.

Она откусила крошечный кусочек торта, скривилась и отложила ложку. – Коржи жесткие.

Не пропитались.

И крем слишком сладкий.

Марина, это не твое – выпечка.

Не твое.

Лучше бы готовый купила, честное слово, не так обидно было бы продукты тратить.

В тот вечер, когда свекровь ушла, оставив на столе грязные контейнеры («потом помоешь, мне нести тяжело»), Марина не плакала.

Она молча убрала остатки своего ужина в холодильник.

Утка осталась почти нетронутой. – Оля, торт был вкусный, правда, – робко произнес Игорь, заглядывая на кухню.

Марина повернулась к нему.

Глаза ее были спокойны и сухи. – Я рада, что тебе понравилось.

Но это был последний раз, когда твоя мама позволит себе критику моей еды за этим столом. – В смысле? – не понял Игорь. – Ты хочешь запретить ей приходить? – Нет.

Приходить она может. Но кормить я ее больше не буду.

Ни при каких обстоятельствах. – Как это? – Игорь с недоумением поморгал. – Она же гостья.

Как же так – не накормить? – Вот именно так.

Если моя еда для неё – это «отрава», «подошва», «кислятина» и «перевод продуктов», то я не могу морально позволить себе отравлять твою маму.

Я забочусь о её здоровье.

У неё давление, проблемы с желудком, возраст.

Пусть кушает дома или приносит что-то своё.

Но я больше не приложу ни малейших усилий ради неё. – Оля, это слишком жёстко. – Жёстко – это прийти в дом невестки в день рождения сына, опозорить… извини, раскритиковать все блюда, на которые я потратила целые сутки, и заставить всех есть её прокисший холодец.

Вот это действительно жестоко.

А я всего лишь берегу свои нервы.

Следующее воскресенье наступило неизбежно.

С утра позвонила Нина Петровна и сообщила, что приедет к обеду.

Марина спокойно ответила: «Ждём».

В час дня раздался звонок в дверь.

Свекровь вошла, принюхиваясь.

Обычно в это время из кухни уже разносился аромат жареного мяса, ванили или тушёных овощей.

Сегодня же запаха не было.

Легкий аромат кофе и свежесть открытого окна. – Здрасьте, – она направилась на кухню, ожидая увидеть накрытый стол.

Стол был пуст.

Точнее, на нём стояла лишь вазочка с покупным печеньем «Юбилейное», сахарница и три чашки.

И всё.

Ни салатов, ни супа, ни горячего блюда.

Плита была совершенно чистой и холодной. – А… сегодня у нас диета? – с растерянностью спросила Нина Петровна, усаживаясь на свой любимый стул. – Почему? – удивилась Марина, включая чайник.

– Мы с Игорем уже пообедали.

А вас ждём на чай. – Пообедали? – брови свекрови приподнялись. – Без меня?

А я спешила, ехала…

Кстати, с утра ничего не ела, думала, что будет семейный обед. – Нина Петровна, я ведь ничего особенного не готовила, – Марина ласково улыбнулась, ставя перед ней чашку с кипятком. – Вы же сами в прошлый раз сказали, что моя стряпня вредна для здоровья.

Что я продукты неправильно обрабатываю.

Что у меня всё жирное, кислое и сухое.

Всю неделю я обдумывала ваши слова и решила: не буду рисковать вашим самочувствием.

Вы пожилой человек, вам следует беречься.

А вдруг я снова что-то сделаю не так?

Не прощу себе, если вам станет плохо.

Нина Петровна раскрыла рот, затем закрыла его.

Она посмотрела на сына.

Игорь сидел, уткнувшись в телефон, стараясь изобразить, что изучает курс биткоина.

– Игорь! – воскликнула она. – Ты это слышишь?

Меня в этом доме куском хлеба обидели! – Мам, ну почему же обидели? – Игорь наконец оторвался от экрана.

Голос его звучал неуверенно, но он помнил вчерашний разговор с женой и её ультиматум: «Или ты меня поддержишь, или я уеду на выходные к подруге, а вы сами разбирайтесь с котлетами». – Марина говорит правду.

Ты же всегда критикуешь.

То не так, то не эдак.

Марина расстраивается, переживает.

Вот она и решила не готовить, чтобы тебя не огорчать.

– Я?! Критикую?! – Нина Петровна прижала руку к груди. – Я желаю только добра!

Я подсказываю!

Я делюсь опытом!

А вы…

Неблагодарные!

Хотите, чтобы мать голодала! – Печенье очень свежее, угощайтесь, – Марина пододвинула вазочку. – Магазинное, по ГОСТу, без всяких экспериментов. – Не надо мне вашего печенья! – свекровь вскочила, опрокинув стул. – Ног моих здесь больше не будет!

Я к ним с душой, а они…

Игорь, я от тебя такого не ожидала!

Подкаблучник!

Она вылетела в прихожую, гневно шурша плащом.

Дверь захлопнулась так громко, что задрожали стекла. – Ну вот, – вздохнул Игорь. – Обиделась. – Ничего, – спокойно произнесла Марина, доставая из духовки спрятанный там противень с аппетитной лазаньей. – Перебесится.

Зато, заметь, никто не сказал, что у нас дома плохо пахнет или еда невкусная. – Ты лазанью приготовила? – Игорь оживился, почувствовав запах сыра и томатов. – А почему её спрятала? – Потому что это для нас.

Для тех, кто это ценит.

Садись, ешь, пока горячо.

Нина Петровна не звонила две недели.

Она взяла паузу, ожидая, что проклятые дети придут на коленях с извинениями.

Но дети не пришли.

Игорь пару раз сам звонил, интересовался здоровьем, но тему еды не поднимал.

Марина наслаждалась спокойными выходными.

На третьей неделе свекровь сама позвонила.

Голос у неё был слабым и подавленным. – Игорь, у меня кран потёк.

И спина заболела.

Ты не мог бы заехать после работы? – Конечно, мам, заеду, – ответил Игорь.

Он отправился к матери вечером в среду.

Вернулся поздно, выглядел задумчивым и немного грустным.

Марина находилась на кухне, дописывая очередной пост для своего блога о тонкостях приготовления идеального ризотто. — Ну как мама? — поинтересовалась она. — Кран починил, — ответил Игорь.

Намазал спину мазью, — присел за стол и посмотрел на жену. — Оля, я у нее поужинал. — И как там?

Вкусно? — спросила Марина без капли иронии.

Игорь задумался, подбирая подходящие слова. — Знаешь… — начал он. — Наверное, раньше я просто не обращал внимания.

Или, может, привык с детства.

Но сегодня…

Она приготовила рассольник.

Он был каким-то… серым.

Перловка недоваренная, жесткая.

А потом подала гуляш.

Жирный, с большим количеством масла, а мяса почти не было, одни жилки.

И все пересолено. — Бывает, — пожала плечами Марина. — С возрастом вкусовые ощущения меняются. — Нет, — покачал головой Игорь. — Я вдруг осознал, что всегда так было.

Просто я ел и думал, что так и должно быть.

А потом появилась ты.

И я понял, что мясо может быть сочным, суп — прозрачным и ароматным, салат — не просто месиво с майонезом.

Я привык к хорошему, Оля.

К твоему.

А сегодня я ел мамино и понял, почему ты обижалась.

Это действительно невкусно.

Объективно.

Марина подошла, обняла его и прижалась щекой к его макушке.

Это было признание.

Самое важное признание за все эти годы. — Ты ей сказал? — Нет, конечно.

Зачем ее расстраивать?

Сказал «спасибо», съел, сколько смог.

Но добавки не попросил.

Оля, прости меня.

Я был глуп, что не защищал тебя раньше.

Ты у меня волшебница. — Ладно, забудем, — улыбнулась Марина. — Будешь есть?

Я приготовила сырники с изюмом. — Буду! — с радостью воскликнул Игорь. — Твои сырники — это шедевр.

В воскресенье Нина Петровна снова появилась у них.

Видимо, одиночество и желание вернуть контроль над ситуацией перевесили обиду.

Она вошла в квартиру тихо, без привычного шума.

Марина встретила ее в прихожей. — Здравствуйте, Нина Петровна.

Проходите. — Здравствуй, Марина.

На кухне стоял запах ванили и корицы.

Нина Петровна принюхалась. — Печешь что-то? — Шарлотку, — ответила Марина. — С антоновкой.

Она накрыла на стол.

Поставила красивые тарелки.

Достала из формы шарлотку — высокую, золотистую, с хрустящей сахарной корочкой.

Отрезала большой кусок и положила на тарелку свекрови.

Нина Петровна посмотрела на пирог.

Затем на Марину.

В ее взгляде читалась внутренняя борьба.

Очень хотелось сказать что-то привычное: «яблоки крупно порезаны» или «корица перебивает вкус».

Но она вспомнила прошлый раз.

Вспомнила пустой стол и магазинное печенье.

Вспомнила одинокие выходные.

Она взяла вилку, отломала кусочек и положила в рот. — Ну как? — спросил Игорь, наблюдая за матерью.

Нина Петровна прожевала. — Мягкая, — наконец произнесла она. — Хорошо пропеклась. — Вам понравилось? — прямо спросила Марина.

Свекровь встретилась с ней взглядом.

В глазах невестки не было страха или покорности.

Там было спокойное достоинство хозяйки дома, знающей себе цену. — С чаем — вполне ничего, — сказала Нина Петровна, и это было почти признанием поражения. — Рецепт, конечно, не классический, я бы яиц поменьше положила, но… вкусно.

Спасибо, Марина. — На здоровье, — улыбнулась Марина и положила ей еще кусочек. — Ешьте, пока горячо.

Больше Нина Петровна не критиковала блюда невестки.

Иногда, по старой привычке, вырывалось что-то вроде «а вот я лаврушку кладу», но, встретив выразительный взгляд Марины, тут же добавляла: «но у тебя тоже получилось интересно, оригинально».

Она перестала приносить с собой еду в контейнерах.

Только однажды, на Пасху, принесла свом паски.

Марина поставила их в центр стола рядом со своими.

И знаешь что?

Игорь съел паску мамы, похвалил, а потом тихо потянулся за Мариными.

Марина сделала вид, что ничего не заметила.

Ведь мир в семье важнее, чем спор о том, чей изюм слаще.

Главное — знать, что на твоей кухне правила устанавливаешь ты сама.

Источник