— Оля, я ухожу.

Ольга замерла, сжимая в руках тарелку, так и не донесённую до раковины. По кухне струилась тонкая струйка воды из крана — единственный звук в тяжёлой тишине, повисшей после его слов. Она медленно обернулась. В дверном проёме стоял Игорь, уже в куртке, с дорожной сумкой у ног. Не той, с которой они ездили на море, а новой — из тёмной, дорогой кожи.

— Куда ты? — спросила она, и голос прозвучал чужим, приглушённым. — К маме? Опять ссора?

Он коротко, с горечью, усмехнулся.

— Нет, Оля. Я ухожу. Навсегда. К другой.

Тарелка выскользнула из пальцев и с грохотом разлетелась по полу. Ольга инстинктивно отпрянула, и этот простой жест — защита от осколков — на миг вернул её в реальность.

— К… к другой? — прошептала она, глядя на него широко открытыми глазами, полными ужаса. — Ты шутишь? У нас дети… Маша, Кирюша…

— Хватит прикрываться детьми! — взорвался он. — Ты ими всё прикрываешь! А я? Я живу, как в болоте! Я хочу жить, а не существовать!

Он резко пнул сумку — она ударилась о стену.

— Какое болоте, Игорь? Мы всё строили вместе… Квартиру, дачу… Я думала, у нас всё крепко.

— У тебя крепко! — он ткнул в неё пальцем. — У тебя всё по графику: библиотека, дети, ужины. А я? Я задыхаюсь! Мне сорок, Оля! А что я видел? Работу и твоё уставшее лицо каждый вечер!

Она смотрела на него, и под ногами рушился мир. Пятнадцать лет, двое детей, общие мечты — всё это превращалось в прах от его слов.

— Я старалась… — голос дрожал. — Я уставала, да… Но ведь ты сам хотел, чтобы дети ходили в кружки, учились…

— Достаточно! — оборвал он. — Я принял решение. Светлана… она другая. Она живёт, она смеётся. Со мной она делает меня собой. А ты? Я у тебя — только банкомат и шофёр.

Светлана. Имя вонзилось, как нож. Блондинка из его отдела. Та самая, которую он как-то назвал «эффектной». Ольга тогда только улыбнулась, веря в их семью. Как же она была слепа.

— И что теперь? — проглотила ком в горле. — Просто уйдёшь?

— Не уйду, а ухожу. Буду платить алименты. Квартира — вам. Машину забираю, она на мне. Дачу продадим — деньги пополам. Мне нужно начать новую жизнь.

Он говорил, будто обсуждает распродажу мебели. А потом, заметив её немое потрясение, добавил — тихо, с презрением:

— Да не убивайся. Подумаешь, развод. Найдёшь другого. Хотя… — его взгляд медленно скользнул по её старому халату, по уставшему лицу. — Кому ты нужна теперь? С двумя детьми? В твоём возрасте? Никому не нужен такой прицеп, Оля. Пойми.

Что-то внутри неё оборвалось. Боль, обида, унижение — всё вспыхнуло в одной вспышке ярости. Она выпрямилась. Слёзы мгновенно высохли.

— Вон, — сказала она тихо, но так ледяно, что он сделал шаг назад.

— Что?

— Вон! — выкрикнула она, голос сорвался. — С сумкой, с Светланой! Чтоб духу твоего здесь не было! Алименты? Благодетель нашёлся! Убирайся!

Он не ожидал. Он знал её тихой, терпеливой. А теперь перед ним стояла женщина, готовая сжечь всё.

— Ты пожалеешь, — прошипел он, хватая сумку.

— Это ты пожалеешь! — крикнула она в спину. — Приползёшь — а я уже не открою!

Хлопнула дверь. Ольга осталась одна среди осколков — символа их прошлой жизни. Она медленно сползла по стене, сидела на полу, не замечая резаных ног, и плакала. Беззвучно, всем телом. Не из-за его ухода — из-за того, что он так легко растоптал её достоинство.

В кармане халата что-то зашуршало. Она машинально засунула руку и нащупала маленький прямоугольник — лотерейный билет. Тот самый, что купила три дня назад на сдачу. «Счастливый будет», — сказала тогда продавщица. Ольга тогда только усмехнулась. Счастье? Где оно?

Долго она сидела так, пока из детской не раздался сонный голос:

— Мам, что разбилось?

Она вздрогнула, быстро вытерла слёзы.

— Ничего, родная, — сказала ровно. — Тарелку уронила. Спи, всё хорошо.

Она взяла веник, стала убирать осколки. И с каждым движением в голове крепла одна мысль: он не знал. Он не знал, что в этот самый момент, когда смотрел на неё с презрением, её жизнь уже изменилась. Навсегда.

Тираж прошёл вчера. Она забыла проверить. Дрожащими руками достала телефон, открыла сайт, ввела номер. Сердце билось так, будто пыталось вырваться.

На экране — зелёная надпись:

«Поздравляем! Ваш выигрыш — 68 000 000».

Ольга закрыла рот ладонью. Шестьдесят восемь миллионов. Перечитала трижды. Не ошибка. Цифры не менялись.

Она опустилась на стул. Не от боли — от шока. В голове всплыли его слова: «Кому ты нужна?»

Горько усмехнулась. Теперь она знала ответ. Она нужна — себе. И своим детям. А он… он выбрал. И никогда не узнает, что оставил за дверью.

Первым делом она набрала сестру. Лену. Прагматичную, резкую, но верную.

— Лен, он ушёл, — сказала Ольга, как только та взяла трубку.

— Куда? В магазин?

— Насовсем. К другой.

Пауза.

— Ах ты ж… — Лена выдохнула что-то нецензурное. — Я же говорила, что он гнилой! У неё адрес есть? Я сейчас приеду — мы с ней пообщаемся по-соседски!

— Не надо, — устало сказала Ольга. — Слушай, у меня к тебе просьба. И прошу — никому. Ни слова. Особенно его маме.

— Та ведьма? Да я с ней и так не общаюсь. Говори.

Ольга глубоко вдохнула и шёпотом рассказала про билет. Лена молчала так долго, что Ольга подумала — связь оборвалась.

— Оль… — наконец прошептала сестра. — Ты серьёзно? Шестьдесят восемь?

— Я сама не верю. Проверила сто раз.

— Вот же божья благодать! — выдохнула Лена. — Ну ты и везунья! А он — дурак! Ладно, слушай меня. Первым делом — меняй замки. Сегодня. Прямо сейчас. Потом — адвокат. Не просто юриста, а настоящего бойца. У меня есть один — дорогой, но он разорвёт твоего Игоря на части. И деньги пока не трогай. Ни в коем случае. Пусть сам думает, что ты сломалась. А ты… ты только начинаешь.

— Зачем, Лен? Он же сказал, что квартиру оставляет нам…

— «Сказал»! — фыркнула сестра, передразнивая. — Оля, ты в детском саду? Сегодня пообещал, а завтра его новая пассия прошепчет на ушко — и он приползёт требовать свою половину. А по закону она у него есть! Квартира куплена в браке. А если он узнает про выигрыш до развода — считай, деньги поделили. Это совместно нажитое, и он мигом отхватит половину!

Ольга почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Об этом она не подумала.

— Значит, молчи. Ни слова. Только адвокату — и то при личной встрече. Пусть готовит бумаги на развод. Подавать будешь ты — первой. По его вине, из-за измены. Есть свидетели?

— Какие свидетели?

— Ну, соседи видели? Или на работе кто-то знает? Пригодится. И ещё — дача. На кого оформлена?

— На него. Но строили вместе. Все выходные, все отпуска — только туда.

— Это плохо. Но исправимо. Сохранились чеки на материалы? Хоть какие-нибудь?

Ольга задумалась. Да, она всё складывала в одну папку: договоры, квитанции из магазинов, платёжки…

— Кажется, да. В комоде на даче.

— Отлично! — оживилась Лена. — Завтра едем туда, забираем всё. Все документы — на квартиру, на дачу, вообще всё, что найдём. Потом — к адвокату. Игорю — ни звука. Пусть думает, что ты сломалась, плачешь в подушку. Чем дольше он будет считать тебя беспомощной, тем лучше.

План сестры был прост, но гениален. Он возвращал Ольге силы. Ярость и боль никуда не делись, но к ним добавился азарт — азарт выживания, борьбы за себя и детей.

На следующий день позвонила свекровь, Тамара Павловна. Её голос, как всегда, был приторно-сладким.

— Оленька, здравствуй, родная. Игорёк мне всё объяснил. Ну как же так вышло? Я ему всегда говорила: «Семья — это святое». А он… Весь в отца, легкомысленный.

Ольга молча слушала, сжав кулаки.

— Не сердись на него, — продолжала та. — Мужчинам иногда нужно… отдохнуть. Поживёт с этой, быстро надоест, вернётся. Куда он денется? Дом, дети… Главное — веди себя достойно. Не скань, не перечь. Будь мудрой.

— Мудрой — это значит, что мне надо собрать ему чемодан и пожелать счастливого пути? — не сдержалась Ольга.

— Ну зачем так? — обиженно протянула свекровь. — Я же за внуков волнуюсь. Им нужен отец.

«А ему нужны были дети, пока он не нашёл себе Светлану», — пронеслось в голове, но вслух она сказала:

— Подумаю, Тамара Павловна. Спасибо за совет.

— Молодец. А я, может, заскочу — внуков проведать. Скучаю. Да и Игорёк просил забрать его зимние вещи из кладовки.

У Ольги ёкнуло сердце. В кладовке, в старом чемодане, лежали документы на квартиру.

— Хорошо, — ответила она как можно спокойнее. — Только предупредите заранее.

Как только разговор закончился, она тут же набрала Лену.

— Она собирается прийти! За вещами — это понятно. Но я уверена, она за документами!

— Без паники! — резко сказала сестра. — Едем на дачу прямо сейчас. Потом — к тебе. Перерыли всю квартиру, забираем всё ценное. Пусть приходит. Найдёт только старые носки своего сыночка.

Дорога на дачу казалась бесконечной. Ольга впервые сидела за рулём старенькой «Лады» сестры. Игорь никогда не доверял ей машину. «Женщины за рулём — беда», — говорил он. Сейчас она чувствовала злорадное удовольствие, плавно поворачивая руль.

Дача встретила их тишиной. Дом, который они строили пять лет, теперь казался чужим, пустым.

— Ключи есть? — спросила Лена.

— Да.

Они вошли. Внутри пахло холодным деревом и заброшенностью. Ольга сразу направилась к комоду в гостиной. Выдвинула ящик.

— Вот, — прошептала, доставая толстую папку. — Всё здесь.

За столом они начали перебирать бумаги: договор на участок, разрешение на строительство, чеки, платёжки, договор с бригадой.

— Смотри! — вдруг воскликнула Лена. — Оплата по карте. А карта твоя!

Да, крупную покупку утеплителя она оплачивала своей зарплатной картой. Помнила тот день — у Игоря не было наличных.

— Это доказательство! — торжествовала Лена. — Ты вкладывала деньги! Значит, имеешь право на долю!

Через час Ольга наткнулась на странную бумагу — пожелтевшую дарственную. Рукописную, с печатью сельсовета, 1992 года. Земля дарилась Павлом (отцом Игоря) своей жене — Тамаре Павловне.

— Странно, — нахмурилась Ольга. — Я думала, он купил участок у какого-то старика. Он мне так говорил.

— Дай сюда, — Лена взяла документ. — Дарственная на мать. А вот договор купли-продажи — 2010 год, продавец — Сидоров Иван Петрович. Не старик, а просто подставное лицо.

— Зачем он мне врал?

— Чтобы ты не претендовала! — догадалась Лена. — Схема ясна: мать не могла просто подарить землю сыну — тогда ты бы на неё не имела прав. Подарок не делится. А так они устроили фиктивную продажу — и участок считается купленным в браке. Значит, дом — совместное имущество. Ты имеешь право. А если бы ты знала, что земля материнская, даже не стала бы спорить!

— Боже мой… — выдохнула Ольга.

— Это мягко сказано, — мрачно добавила Лена. — Эта дарственная — наше главное оружие. Она доказывает фиктивность сделки. Адвокат будет в восторге. Прячь её как зеницу ока.

Они сложили всё в сумку. Уходя, Ольга оглянулась на дом. Столько сил, любви, мечтаний — и всё на лжи.

В городе они тут же обыскали квартиру. Из кладовки исчезли все папки с документами, фотоальбомы, даже старый ноутбук Игоря.

— Пусть ищет свои файлы в облаке, — проворчала Лена, запихивая технику в сумку.

Вечером пришёл мастер, сменил замки. Когда Ольга взяла в руки новые ключи, она почувствовала, как будто впервые за долгое время стала хозяйкой своей жизни.

На следующий день она встретилась с адвокатом — Марком Борисовичем. Суровый, опытный, с проницательным взглядом. Он молча выслушал, изучил документы, особенно дарственную и чек с её карты.

— Интересная ситуация, — наконец сказал он. — Ваш муж и его мать — хитрецы, но не слишком умные. Схема с фиктивной продажей стара, но доказать её сложно. Однако у вас есть хорошие козыри. Мы подадим встречный иск: признать сделку недействительной и разделить дом как совместное имущество.

— А выигрыш? — тихо спросила Ольга.

— Выигрыш — ваш козырь в рукаве, — чуть улыбнулся адвокат. — Молчим. По закону, всё, что нажито в браке, делится. Включая лотерею. Значит, разводимся быстро — до того, как вы заявили о выигрыше. Подадим иск по его вине. Имя женщины знаете?

— Светлана. Фамилии не знаю. Работает с ним.

— Отлично. Разузнаем. А пока — ведите себя тихо. Пусть думает, что вы сломлены. Это снизит его бдительность.

Покидая кабинет, Ольга почувствовала облегчение. У неё был план. Защита. И тайна, дававшая невероятную силу.

Через два дня позвонил Игорь. Голос был злым.

— Оля, я не могу в квартиру попасть. Ты что, замки поменяла? С ума сошла?

— Поменяла, — спокойно ответила она, вспоминая слова адвоката. — Это теперь моя территория. Тебе здесь нечего делать.

— Да ты вообще охренела?! — взорвался он. — Мои вещи там!

— Соберу. Заберёшь в субботу. Коробки будут у двери.

— Я хочу зайти! Это и моя квартира!

— Все вопросы — через суд, — отрезала она. — Мой адвокат свяжется с тобой.

На том конце — молчание.

— Какой адвокат? — растерялся он. — Ты что, разводиться собралась?

Ольга усмехнулась.

— А ты думал, я буду ждать, пока ты надоест своей Светлане? Ты выбрал. Теперь моя очередь.

Она повесила трубку. И впервые за долгое время рассмеялась — громко, свободно, с облегчением.

Битва только начиналась. Она была готова.

Но Ольга не знала, что главный удар придет не от Игоря, а от его матери.

В пятницу вечером, за день до визита Игоря, снова позвонила Тамара Павловна. Голос был тревожным.

— Оленька, я на дачу заезжала, прибраться… И не нашла одну папку. Старую, картонную. Там дедушкины письма с фронта, документы… Ты её не брала?

Ольга замерла.

— Нет, Тамара Павловна. Я там давно не была.

— Странно… Я весь комод перерыла. Ну ладно, может, Игорёк переложил. Спрошу у него.

Ольга медленно положила трубку. Ложь. Голый обман. Она была там. Она искала ту самую папку. Но зачем?

Внезапно Ольга вспомнила: они забрали не всё. В комоде были и другие бумаги — свидетельства, грамоты, трудовые книжки. Что, если среди них было что-то важное?

Она бросилась к сумке, перебрала документы. Всё на месте. Но тревога не проходила.

И тут вспомнила: на книжной полке стояла толстая книга «Советы по домоводству» — бабушкина. И из неё торчал уголок бумаги. Тогда она не придала значения.

А если это не закладка?

Она должна вернуться. Немедленно.

Но, скорее всего, уже поздно. Если свекровь уже была там, она могла найти, спрятать или уничтожить.

Ольга поняла: Тамара Павловна — не просто заботливая мать. Она — игрок. И только что сделала ход, скрыв что-то очень важное.

Теперь вопрос был лишь в одном: что именно она скрыла — и как это изменит ход их войны?

— Лена, она была там! Она что-то искала!

Ольга нервно шагала по кухне, словно пытаясь сжечь тревогу шагами. Телефон прижимался к уху плечом, пальцы машинально мяли край домашнего халата.

— Приди в себя! Кто был? Что случилось? — голос сестры звучал резко, настороженно.

— Свекровь! Тамара! Только что звонила, вся такая невинная: «Оленька, папочку одну не брала? С дедушкиными письмами…» — передразнила Ольга. — Врёт напропалую! Она была на даче! Она искала ту самую папку, которую мы забрали! Но она упомянула комод… И тут мне вспомнилась книга! На шкафу стояла — «Советы по домоводству». И из неё торчала бумажка! Лена, я уверена — она что-то нашла и унесла!

В трубке повисла короткая пауза. Лена обдумывала услышанное.

— Ну, значит, старая лиса решила перехитрить нас, — наконец произнесла она. — Умно. Поняла, что ты не сломалась, и поехала прибирать за собой. Только вопрос — что это была за бумажка?

— Не знаю! Но если она ради неё поехала в такую даль, значит, это важно! Может, что-то, что её компрометирует… или, наоборот, что поможет нам!

— Тогда едем. Сию минуту, — твёрдо сказала Лена. — Неважно, что ночь.

— Но она могла уже всё забрать!

— Могла. А могла и не заметить. Или заметить, но что-то упустить. Когда думаешь, что ты всех перехитрил, как раз и начинаешь ошибаться. У тебя есть ключи от дачи?

— Да, второй комплект у меня.

— Через пятнадцать минут я у тебя. Одевайся по-чёрному. Будем тенями.

Поездка в темноте казалась безумием, но Ольга чувствовала — это необходимо. Внутри бушевали тревога и странная, отчаянная решимость. Пока Лена вела «Ладу» по пустынной дороге, Ольга пыталась вспомнить каждую деталь.

— Книга в синем переплёте, — бормотала она. — На самой верхней полке. «Советы по домоводству».

— Надеюсь, наша Тамара Павловна в панике что-то оставила, — мрачно отозвалась Лена, сворачивая на просёлочную дорогу.

Дачный посёлок спал. Их дом стоял тёмный, как будто заброшенный. Лена остановила машину за поворотом, выключила фары.

— Тише, — прошептала она. — Ни звука.

Они прокрались к калитке. Ключ тихо щёлкнул. Внутри не включали свет, только фонарики на телефонах. Книжный шкаф. Верхняя полка. Книга стояла на месте. Ольга взяла её дрожащими руками. Пролистала. Пусто.

— Ничего нет, — прошептала она, опускаясь на стул. — Она всё забрала. Мы опоздали.

— Не сдавайся, — Лена взяла книгу. — Дай-ка я.

Она начала медленно, методично перелистывать страницы, не читая, а изучая каждую при тонком боковом свете.

— В криминалистике есть такой метод, — вдруг сказала она. — Если писать на верхнем листе стопки, на нижних остаются вдавленные следы. Их можно разглядеть под правильным углом света.

— Ты думаешь, здесь мог остаться след?

— А почему бы и нет?

Лена направила луч фонарика почти параллельно странице. И вдруг на одной из них проступили едва заметные линии. Не текст. Подпись. Чёткая, с характерным росчерком. И ниже — вторая, более скромная. И оттиск печати.

— Это… это подпись Павла Андреевича, — прошептала Ольга. — Я её видела на старых документах. А вторая — как у нотариуса…

Они переглянулись.

— Это был документ, — выдохнула Лена. — Нотариально заверенный. Судя по всему — завещание. И она его убрала.

— Но как это нам поможет? Следы-то не доказательство.

— А помогает то, что теперь мы знаем, что искать, — глаза Лены горели. — И знаем, что она боится. А когда человек боится — он делает ошибки. Значит, у нас есть шанс.

На следующий день Лена предложила неожиданный ход.

— Нам нужен человек с весом. С опытом. Связями. Дядя Фёдор — помнишь?

Ольга вспомнила: суровый отставной полковник, друг её отца, с проницательными глазами и редкими визитами.

— Он же уже в возрасте…

— Возраст — не помеха, когда дело касается несправедливости, — отрезала Лена. — Он двадцать пять лет в розыске проработал. У него нюх на ложь. И связи. Один его звонок стоит десяти судебных запросов.

Фёдор Степанович встретил их в своей старой квартире. Высокий, седой, с внимательным взглядом. Он молча выслушал, потом долго рассматривал фото оттиска на странице.

— Павел… — наконец сказал он. — Хороший был человек. А вот Тамара… всегда чувствовал в ней подвох.

Он закурил, глядя в окно.

— Так, девчонки. Картина ясна. Семья решила вас обоих обойти. Фиктивная сделка с дачей — шаблон. А спрятанный документ — их ахиллесова пята. Раз она его так срочно убрала, значит, он бьёт точно в цель. Скорее всего — завещание. Возможно, Павел не доверял жене и хотел защитить внуков.

— Но как его найти? — спросила Ольга.

— Нотариальные документы регистрируются. Но чтобы получить доступ, нужно знать нотариуса. Это долгий путь. Мы пойдём коротким.

Он прищурился.

— У каждой семьи есть старые соседи. Те, кто всё видел. Тамара с Павлом где жили?

— На Речном. Старая квартира.

— Отлично. Лена, твоя задача — туда. Найди старушек на лавочках. Прикинься соцработником, родственницей. Расспрашивай. Люди любят вспоминать. Главное — слушать. Иногда самая мелочь — ключ.

— А я? — спросила Ольга.

— Ты готовишься к встрече с мужем. Он ведь завтра приходит за вещами?

— Да.

— Значит, покажи ему, что ты не та, кого можно было бросить. Холодно, спокойно, с презрением. Как к мусору. Пусть увидит, что ты не сломалась. Это его выбьет из колеи. А я пока пробью нотариуса. Подпись на оттиске смазана, но фамилию, думаю, разберу.

В субботу ровно в полдень раздался звонок. Ольга посмотрела в глазок. На пороге стоял Игорь. Один. Она глубоко вдохнула — и открыла дверь.

— Вот, забирай, — Ольга кивнула на три большие коробки, аккуратно сложенные в прихожей. — И уходи.

Он смотрел на неё с недоумением. Она была не в потрёпанном халате, а в строгом домашнем платье. Волосы уложены, лёгкий макияж — и ни следа слёз.

— А меня внутрь не позовёшь? — бросил он с натянутой усмешкой.

— Зачем? Ты здесь больше не хозяин, — она прислонилась к косяку, скрестив руки на груди.

— Я отец этих детей. Хочу их увидеть.

— Дети сейчас с моей сестрой. А с тобой они будут встречаться только через адвоката. И только в установленные часы.

Игорь побагровел.

— Что ты тут устроила, Оля? Суды, адвокаты… Мы же могли разойтись по-человечески! Я же оставил тебе квартиру!

— «Оставил»? — она приподняла бровь. — Квартиру, где прописаны твои дети, и которую ты по закону не вправе отнять? А дачу, что мы вместе строили, решил «по-братски» продать и поделить? Очень благородно.

— Мы строили на моей земле! — выкрикнул он.

— На твоей? На той, что ты якобы купил у какого-то старика? — Ольга усмехнулась. — Мой адвокат считает эту историю чрезвычайно интересной. Особенно теперь, когда известно, что земля была подарена твоей матери отцом. А сделка купли-продажи — фикция. Это называется мошенничество, Игорь. И за это могут и по суду потянуть.

Он замер. В его глазах мелькнуло смятение.

— Откуда ты это знаешь?

— Мир не без добрых людей, — спокойно ответила она. — И не без старых документов. Твоя мама их недавно перерыла. Жаль, что не всё нашла.

— Так это вы украли бумаги с дачи? — прошипел он.

— Украли? — Ольга рассмеялась. — Мы забрали то, что касается нашего имущества. А вот твоя мама, похоже, действительно что-то спрятала. Или уничтожила. Например, завещание твоего отца, которое он оставил внукам и спрятал в своей любимой книге. Не подскажешь, что там было написано?

Он молчал, сжимая кулаки. В его взгляде читалась ненависть и страх.

— Не отвечай. Мы всё узнаем. А теперь — собирай свои вещи и уходи. Передай своей Светлане, что вместо доли в даче ей светит половина судебных издержек.

Она развернулась и пошла вглубь квартиры. Он что-то зло выругал, схватил коробки и, грохоча, потащил их к лифту. Ольга закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце билось не от страха — от азарта. Это был первый настоящий вдох свободы.

Через два дня Лена позвонила, задыхаясь от возбуждения:

— Олька, садись! Я нашла! Настоящий клад!

— О чём ты?

— Я была на Речном! Поговорила с бабками на лавочке. Одна — баба Нюра — оказалась лучшей подругой бабушки Павла Андреевича! Она знает всё!

Лена сделала паузу, чтобы перевести дыхание:

— Во-первых, Тамара вышла за отца Игоря по расчёту. Никакой любви. Он — из семьи профессоров, она — лимитчица. Во-вторых, земля под дачу — это родовое владение семьи Павла! Он её оформил на Тамару из-за налоговых льгот, но всегда говорил: «Это — для внуков». А теперь главное: за год до смерти Павел Андреевич составил завещание. Он сам ходил к бабе Нюре, советовался. Боялся, что Тамара и Игорь всё спустят, а дети останутся ни с чем. Он завещал всё — дом, землю, всё имущество — Маше и Кириллу. А копию спрятал в книге — в «Советах по домоводству»! Говорил: «Если что — Нюра знает».

— В той самой книге… — прошептала Ольга.

— Именно. Но вы переехали, связь оборвалась. Баба Нюра думала, что у вас всё хорошо.

В тот же вечер позвонил Фёдор Степанович:

— Нашёл архив нотариуса, — сказал он без предисловий. — Сам он на пенсии, но документы на месте. Завещание есть. Павел Андреевич завещал всё имущество, включая свою долю в совместной собственности, внукам — Маше и Кириллу.

— То есть… дача тоже? — с замиранием сердца спросила Ольга.

— Да. Дом, построенный в браке, — совместная собственность. Он имел право завещать свою половину. Тамара это знала. Поэтому и устроила фиктивную продажу — чтобы дом выглядел как личная собственность Игоря. А когда поняла, что вы копаете, срочно выкрала копию завещания. Думала, что оригинал в архиве никто не найдёт. Глупо.

Суд прошёл как спектакль. Игорь и его мать наняли адвоката, который изображал Ольгу мстительной жёнушкой, пытающейся разорить «трудягу-мужа». Тамара рыдала, жаловалась на «неблагодарную невестку». Игорь рассказывал, как «вкалывал на трёх работах ради семьи».

А потом Марк Борисович представил завещание Павла Андреевича.

Тишина в зале была гробовой. Тамара побледнела. Их адвокат растерялся.

Затем на свидетельское место вызвали бабу Нюру. Старушка, опираясь на палку, чётко и ясно рассказала о последней воле Павла, о его страхах, о завещании.

Финальным ударом стала дарственная на землю и заключение эксперта о фиктивности сделки.

Суд постановил: сделка купли-продажи — недействительна. Дом — совместно нажитое имущество. Половина дома, принадлежавшая Павлу, переходит по завещанию Маше и Кириллу. Вторую половину, принадлежавшую Тамаре, она обязана продать, чтобы выплатить Ольге компенсацию за её вложения, подтверждённые чеками.

Игорь остался ни с чем. Его новая «Светлана» исчезла после первого заседания, узнав, что жених — не наследник, а банкрот.

Через неделю он позвонил Ольге. Голос дрожал.

— Оля, я был дураком. Прости. Мать меня обманывала, Светлана — пустышка… Давай начнём всё сначала? Ради детей…

— Нет, Игорь, — твёрдо сказала она. — Ты можешь видеть детей по выходным. А «сначала» уже не будет. Ты сам выбрал. Ты сам разрушил семью. Живи с этим.

Она повесила трубку и заблокировала его номер.

Через месяц, когда все документы были подписаны, Ольга поехала в лотерею. Получила деньги. Купила новую квартиру — светлую, просторную, рядом с парком и хорошей школой. Остаток положила на детские счета.

Тамара Павловна продала свою квартиру, чтобы расплатиться. Осталась в съёмной однушке на окраине. Игорь, потеряв работу и репутацию, пытался найти новую — безуспешно.

Следующим летом на даче было шумно и радостно. Пахло шашлыком, свежей краской, газоном. Ольга, Лена и Фёдор Степанович сидели на веранде, наблюдая, как Маша с Кириллом гоняют мяч.

— Жизнь — штука странная, — сказал Фёдор, выпуская дым. — Твой свёкор, Царствие ему Небесное, будто всё предвидел. Хотел внуков защитить. И защитил.

— Он защитил, а мне просто повезло, — улыбнулась Ольга.

— Не везение, — поправила Лена. — Справедливость. Ты за это счастье боролась. Ты его заслужила.

Ольга оглядела свой дом, свою семью — сестру, детей, друга, ставшего для них всем. И впервые за долгие годы почувствовала не просто покой, а настоящее, тёплое счастье.

Она была дома.

А судьба, как оказалось, иногда перетасовывает карты так, что даже самые большие проигрыши превращаются в главный выигрыш.

Источник