— Что это? — голос Аллы был тихим, почти безжизненным. Она стояла посреди их с Игорем спальни, указывая пальцем в угол под самым потолком. Там, в стыке двух стен, притаилась крохотная чёрная точка с едва заметным красным огоньком, лениво моргавшим раз в несколько секунд.
Игорь, вошедший следом, проследил за её взглядом. Он не стал отпираться или делать удивлённое лицо. Наоборот, его черты заострились, а в глазах появился тот самый колючий, неприятный блеск, который Алла научилась ненавидеть за последний год.
— Это камера, — ровно ответил он, скрестив руки на груди.
Алла медленно опустила руку. Она смотрела то на камеру, то на мужа, и в её голове никак не укладывалось происходящее. Это было за гранью. За гранью всего, что она могла себе представить.
— Мало тебе было теста на отцовство, ты теперь ещё и камеры установил? — она произнесла это негромко, но каждое слово было наполнено звенящим, как натянутая струна, отчаянием. Она смотрела прямо на него, на этого ещё недавно самого родного человека, и видела перед собой чужого, одержимого мужчину с больными глазами.
— А что мне оставалось делать? — Игорь сделал шаг вперёд. — Ты вечно где-то пропадаешь. То на работе задерживаешься, то с подружками своими. Я должен знать, что происходит в моём доме, когда меня нет.
Его дом. Не их общий, а его. Алла почувствовала, как внутри всё похолодело. Она была замужем за этим человеком семь лет. Семь лет, за которые она родила ему дочь Машеньку, создавала уют в этой квартире, ждала его из командировок, которые у него, дальнобойщика, были частыми и долгими. Она думала, что они — семья. А оказалось, что она — лишь временная постоялица в «его доме», которую нужно контролировать.
Год назад, когда Машеньке исполнилось четыре, он впервые пришёл с этой безумной идеей. Вернулся из рейса, молчаливый, чёрный, как туча. А потом, за ужином, положил перед ней на стол буклет какой-то клиники. «ДНК-тест на установление отцовства. Точность 99,9%».
Тогда она думала, что это конец. Она рыдала всю ночь, не понимая, за что. Что она сделала не так? Чем заслужила такое унижение? Она никогда не давала ему повода. Ни единого. Она была верна ему не из страха или долга, а потому что любила. По крайней мере, ей так казалось.
Игорь тогда мямлил что-то про «накрутили на работе», «мужики всякое рассказывают», «просто для успокоения». Она, глотая слёзы и обиду, согласилась. Ради Машеньки. Ради сохранения семьи, которая уже тогда трещала по швам. Тест, разумеется, подтвердил его отцовство. Он даже пытался извиняться, купил ей дорогие духи, которые она не просила. Алла сделала вид, что простила. Но что-то надломилось в ней навсегда. Тонкая ниточка доверия, без которой любые отношения превращаются в муку, оборвалась.
И вот теперь — камеры. Не просто в прихожей. В спальне. В их спальне.
— Ты больной, Игорь, — выдохнула она. — Тебе лечиться надо.
— Я больной? — он усмехнулся, но смех получился скрипучим. — Это ты из меня больного делаешь! Я приезжаю, а ты вся сияешь. Телефон из рук не выпускаешь. С кем ты там переписываешься постоянно? А, Алла?
Он подошёл почти вплотную. От него пахло дорогой, потом и застарелым сигаретным дымом. Этот запах раньше казался Алле родным, запахом мужчины, который тяжело работает ради семьи. Теперь он вызывал только тошноту.
— Я переписываюсь с мамой. С сестрой. В родительском чате садика, — механически ответила она. — Ты же всё проверял. Ты знаешь пароль от моего телефона.
— Пароль можно и поменять! А чаты — почистить! — его паранойя была безгранична. Она затягивала его, как болото, и он тащил её за собой на дно.
В этот момент в комнату заглянула Машенька. Светловолосая, голубоглазая, точная копия Игоря в детстве. Та самая девочка, в отцовстве которой он сомневался.
— Мам, пап, вы чего ругаетесь? — спросила она тоненьким голоском.
Игорь мгновенно сменил выражение лица. Безумие в глазах уступило место приторной отцовской нежности.
— Мы не ругаемся, солнышко. Иди, поиграй пока, — он подмигнул ей, и Машенька, неуверенно улыбнувшись, скрылась в детской.
Алла смотрела на это перевоплощение, и ей становилось страшно. Он был прекрасным актёром. Для всех, кроме неё, он был идеальным мужем и отцом. Заботливый, работящий. Никто и представить не мог, какой ад он устраивает ей за закрытыми дверями.
— Сними это, — тихо, но твёрдо сказала Алла, снова указывая на камеру.
— Не сниму.
— Тогда это сниму я. И это будет последнее, что я сделаю в этой квартире.
Она развернулась и пошла на кухню за табуреткой, чувствуя на спине его тяжёлый взгляд. Она не блефовала. Это была последняя капля. Она залезла на шаткую табуретку, дотянулась до камеры и с силой сорвала её со стены. Маленький приборчик остался у неё в руке, вырванный вместе с куском обоев.
Игорь молча наблюдал. В его глазах не было раскаяния. Только холодная, упрямая ярость.
Вечером, как по расписанию, позвонила свекровь, Тамара Павловна. Алла увидела её имя на экране телефона Игоря и внутренне сжалась. Она не была злой или скандальной женщиной в привычном понимании. Нет, она никогда не приходила к ним, чтобы «хозяйничать». Она действовала тоньше. Тамара Павловна была мастером ядовитых намёков и семян сомнения, которые она с материнской заботой сеяла в душе своего единственного сына.
Игорь вышел с телефоном на балкон. Алла знала, о чём пойдёт разговор. «Ну что, сынок, как вы там? Алла дома? Не устала, бедненькая? А то работа у неё нервная, с людьми… А люди разные бывают, особенно мужчины… Ты бы присматривал за ней, Игорь, она у тебя женщина видная…»
Эти разговоры начались не вчера. Они были всегда. Тамара Павловна, сама брошенная мужем много лет назад, панически боялась, что её сына постигнет та же участь. И в своей слепой любви она не защищала его, а разрушала его жизнь, капля за каплей отравляя его недоверием к собственной жене.
Когда Игорь вернулся с балкона, его лицо снова было тем самым — напряжённым и злым.
— Мать говорит, видела тебя сегодня днём у аптеки. С каким-то мужиком смеялась.
Алла закрыла глаза. Ну конечно. Сегодня днём у неё разболелась голова, и она в обеденный перерыв сбегала в аптеку. На выходе столкнулась с Семёном Петровичем, пожилым хирургом из их поликлиники, добрейшим человеком, который как раз шёл на работу. Он спросил, что случилось, посоветовал выпить цитрамон и рассказал смешной случай про своего кота. Они посмеялись пару минут и разошлись. И зоркий глаз Тамары Павловны, случайно оказавшейся в том же районе, не упустил этой сцены.
— Это был Семён Петрович. Ему шестьдесят два года, Игорь. У него трое внуков. Он спросил о моём самочувствии.
— А чего вы так смеялись? — не унимался он. — Что он тебе такого смешного рассказал?
— Про кота! — почти выкрикнула Алла. — Он рассказал мне про своего кота, который стащил сосиску со стола! Тебе легче стало?
— Не знаю… Странно это всё.
Она смотрела на него и понимала, что спорить бесполезно. Любое её слово, любое объяснение будет использовано против неё. Его ревность была как раковая опухоль: она разрасталась, давала метастазы в самые здоровые уголки их жизни и не поддавалась никакому лечению.
Ночью она не могла уснуть. Игорь спал рядом, тяжело дыша. Иногда он что-то бормотал во сне. Алла лежала с открытыми глазами, глядя в тёмный потолок, туда, где ещё недавно висела камера. Она чувствовала себя узницей. Не в физическом, а в моральном смысле. Каждый её шаг, каждый взгляд, каждое слово рассматривались под микроскопом. Она должна была постоянно оправдываться за то, чего не совершала.
Она вспомнила, какими они были в начале. Как Игорь красиво ухаживал. Как они гуляли по ночному городу, держась за руки, и мечтали о будущем. Куда всё это делось? Когда он превратился в этого измученного подозрениями тирана?
Может, это она виновата? Может, она и правда стала меньше уделять ему внимания? Но как можно уделять внимание человеку, который ищет в каждом твоём жесте подвох? Любая нежность с её стороны воспринималась им как попытка загладить несуществующую вину.
Утром Алла проснулась с чётким решением. Она больше не будет ни оправдываться, ни плакать. Она устала. Её внутренние ресурсы были исчерпаны.
Она собрала Машеньку в садик, приготовила завтрак. Игорь сидел за столом, хмуро ковыряя вилкой омлет.
— Я хочу пойти на курсы вождения, — сказала Алла ровным, спокойным голосом.
Игорь поднял на неё глаза. В них тут же вспыхнул знакомый огонёк подозрения.
— Зачем это тебе? Я же тебя вожу, если куда-то надо.
— Ты не всегда дома. А мне нужна мобильность. С ребёнком это удобно. Отвезти в садик, забрать, в поликлинику, по магазинам.
— И кто там будет инструктором? — тут же спросил он. — Мужик? Молодой, красивый?
Алла сделала глубокий вдох. Спокойно. Только спокойно.
— Я не знаю. Я ещё не выбирала школу. Какая разница, кто будет инструктором? Его работа — научить меня водить машину.
— Большая разница! — отрезал он. — Я не хочу, чтобы на мою жену пялился какой-то хмырь.
— Тогда найди мне школу, где инструктор — женщина. Пожилая. Желательно, страшная как смертный грех. Чтобы твоя душа была спокойна, — в её голосе прорезался металл.
Игорь стукнул вилкой по тарелке.
— Не язви. Ты прекрасно знаешь, о чём я.
— Нет, Игорь, я больше ничего не знаю. И знать не хочу. Я просто хочу получить права. Это моё решение.
Она встала из-за стола, взяла свою сумку и, поцеловав Машеньку, направилась к выходу.
— Я всё равно всё узнаю! — крикнул он ей в спину. — Везде есть свои люди!
Алла не обернулась. Она молча закрыла за собой дверь.
Весь день на работе она действовала как автомат. Регистрировала пациентов, отвечала на звонки, но мыслями была далеко. Она прокручивала в голове свой план. Он был рискованным, возможно, даже глупым, но другого выхода она не видела. Она не хотела просто сбежать, забрав дочь. Это было бы слишком просто. И это бы только подтвердило в его больном воображении все подозрения. Она должна была заставить его посмотреть на себя со стороны. Увидеть то чудовище, в которое он превратился.
Вечером она вернулась домой чуть позже обычного. Зашла в ближайший книжный магазин и просто полчаса бродила между стеллажами, вдыхая запах новой бумаги. Это было её маленькое личное пространство, её глоток свободы.
Игорь встретил её в прихожей.
— Где была?
— В книжном.
— Что, так долго?
— Да. Выбирала Машеньке книжку.
Она протянула ему тоненькую книжку со сказками. Он взял её, машинально перелистал.
— Могла бы и позвонить, предупредить, что задерживаешься.
— Мой телефон разрядился, — спокойно солгала она. Впервые за долгое время она солгала ему легко, без тени страха. Она смотрела ему прямо в глаза, и он отвёл взгляд.
На следующий день Алла записалась в автошколу. Инструктором действительно оказался мужчина. Лет сорока пяти, полноватый, с усталыми глазами. Звали его Валерий. Он был женат, у него было двое детей-подростков, и на Аллу он смотрел не как на женщину, а как на очередную «ученицу», которую нужно научить не путать педали.
Она ничего не сказала Игорю. Зачем? Чтобы спровоцировать очередной скандал? Она просто ходила на занятия два раза в неделю, после работы. Возвращалась домой уставшая, но с каким-то новым чувством. Чувством, что она делает что-то для себя. Что её мир не сузился до размеров квартиры, в которой муж может в любой момент установить камеру.
Конечно, долго это продолжаться не могло. Примерно через две недели, когда она вернулась после очередного урока вождения, Игорь ждал её с телефоном в руке.
— Что это? — он ткнул пальцем в экран. Там была фотография. Не очень чёткая, сделанная издалека. Алла за рулём учебной машины, а рядом — инструктор Валерий.
— Это я на занятии по вождению, — спокойно ответила она.
— А я тебе разрешал? Я тебе разрешал, чтобы тебя учил мужик?
— Мне не нужно твоё разрешение, Игорь. Я взрослый человек.
— Ты моя жена! — он повысил голос. Машенька в соседней комнате испуганно затихла. — Ты должна меня слушаться!
— Я не твоя собственность.
— Пока ты живёшь в моём доме, на мои деньги, ты будешь делать так, как я сказал!
Вот он, главный козырь. «Мой дом, мои деньги». Он всегда приберегал его напоследок. Раньше Алла съёживалась от этих слов, чувствовала себя униженной, зависимой. Но не сегодня.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Я тебя поняла.
Она развернулась и ушла в спальню. Он, видимо, решил, что победил. Но Алла не собиралась плакать или собирать вещи. Она села на кровать и задумалась.
На следующий день она позвонила своей сестре в другой город.
— Лен, привет. Мне нужна твоя помощь.
Она рассказала ей всё. Про тест, про камеры, про автошколу. Сестра, которая всегда недолюбливала Игоря, ахнула.
— Я же тебе говорила, что он ненормальный! Бросай его! Приезжай ко мне с Машенькой!
— Нет, Лен. Пока нет. Мне нужно сделать кое-что ещё.
И Алла изложила ей свой план.
Через несколько дней Игорь уехал в очередной рейс. На неделю. Это было то, что нужно Алле. В первый же вечер после его отъезда она позвонила сестре. А потом набрала номер Тамары Павловны.
— Тамара Павловна, здравствуйте. Это Алла.
— Аллочка? Что-то случилось? Игорь уехал, я так волнуюсь за вас.
— Всё в порядке, не волнуйтесь. Я просто хотела пригласить вас завтра в гости. На ужин. Просто посидим, поболтаем. Машенька по вам соскучилась.
На том конце провода повисла удивлённая пауза. Алла никогда раньше по своей инициативе не приглашала свекровь, когда Игоря не было дома.
— Ой, Аллочка, даже не знаю… Удобно ли…
— Конечно, удобно! Жду вас завтра к семи.
На следующий день, ровно в семь, Тамара Павловна была у них. Она принесла Машеньке шоколадку, а Алле — её любимые хризантемы. Она была сама любезность.
Они поужинали. Алла была прекрасной хозяйкой. Она щебетала, расспрашивала свекровь о её делах, о здоровье. Машенька крутилась рядом. Идиллическая картина.
А потом, когда Машенька ушла смотреть мультики, Алла пододвинула свой стул поближе к свекрови.
— Тамара Павловна, я хотела с вами поговорить. Серьёзно.
Лицо свекрови тут же стало настороженным.
— О чём, Аллочка?
— О вашем сыне. О нашем с ним браке.
Алла сделала паузу, а потом спокойно и методично начала рассказывать. Про тест на отцовство. Про то, как она рыдала, а Игорь стоял рядом и ждал, когда она «успокоится». Про постоянные проверки телефона. Про допросы после каждой встречи с подругой. А потом она достала из кармана халата маленькую чёрную камеру.
— А это — его последнее достижение. Он установил её в нашей спальне. Чтобы наблюдать за мной, пока он в рейсе.
Тамара Павловна смотрела на камеру широко раскрытыми глазами. На её лице отражалась целая гамма чувств: шок, недоверие, страх.
— Не может быть… Игорь бы так не поступил… Ты, наверное, что-то не так поняла, Аллочка…
— Я всё так поняла, Тамара Павловна. А знаете, почему он так поступает? Потому что вы сами, своими руками, разрушаете нашу семью.
Свекровь вжалась в стул.
— Что ты такое говоришь! Я же ему только добра желаю!
— Желая ему добра, вы каждый день капаете ему на мозги. Вы подпитываете его неуверенность. Ваша фраза «присматривай за ней» для него звучит как «она тебе изменяет, будь начеку». Каждый ваш звонок, каждый ваш «случайно увиденный» эпизод моей жизни он воспринимает как донос. Вы вырастили не мужчину, а параноика, который не доверяет самому близкому человеку. Вы боитесь, что его бросят, как бросили вас. И своим страхом вы толкаете его именно к этому.
Алла говорила ровно, без слёз и истерики. Каждое её слово было выверено.
— Я люблю вашего сына. Точнее, любила. Того Игоря, за которого выходила замуж. Сейчас я его боюсь. Но я не собираюсь уходить. Пока. Я хочу дать ему последний шанс. И этот шанс зависит от вас.
Тамара Павловна молчала, обхватив руками плечи.
— Что… что я должна сделать? — прошептала она.
— Перестаньте звонить ему с докладами. Перестаньте «беспокоиться». Дайте нам пожить своей жизнью. Если вы действительно любите своего сына и хотите, чтобы у него была семья, — оставьте его в покое. И меня тоже.
В этот момент в прихожей раздался звонок. Видеозвонок по скайпу. От сестры Аллы, Лены. Алла нажала на кнопку приёма на планшете, который незаметно лежал на комоде.
На экране появилось лицо Лены и… мужской силуэт за её спиной.
— Аллочка, привет! — весело закричала Лена. — А я вот не одна! Познакомься, это Андрей! Мы тут ужинаем, решили тебе позвонить!
Мужчина за её спиной помахал рукой в камеру. Алла «смущённо» улыбнулась.
— Ой, Лен, я не одна. У меня Тамара Павловна в гостях.
Свекровь дёрнулась, услышав своё имя.
— Ой, простите! — Лена сделала виноватое лицо. — Не будем мешать! Пока!
Звонок прервался. Алла посмотрела на свекровь.
— Это моя сестра. Она недавно познакомилась с мужчиной. Счастлива.
Тамара Павловна смотрела на тёмный экран планшета, и в её голове, казалось, происходила титаническая работа. Она увидела всё своими глазами. «Звонок от сестры». Мужчина на заднем плане. Улыбка Аллы. Если бы Игорь был дома, он бы уже устроил допрос с пристрастием. Он бы решил, что это не сестра, а любовник. Что всё это — спектакль. И она, Тамара Павловна, была бы первым человеком, которому он бы позвонил, чтобы поделиться своими подозрениями. И она бы, конечно, подлила масла в огонь.
Она медленно поднялась.
— Мне, наверное, пора.
— Я вас провожу, — сказала Алла.
В прихожей Тамара Павловна долго надевала пальто. Потом она обернулась к Алле. В её глазах стояли слёзы.
— Прости меня, — тихо сказала она. — Если сможешь.
И ушла.
Когда через три дня вернулся Игорь, он был удивлён. Мать не звонила ему уже несколько дней. Совсем. Он сам набрал её, но она сослалась на давление и быстро свернула разговор, не задав ни одного вопроса про Аллу.
Игорь был в замешательстве. Его главный источник информации и тревоги замолчал. Он пытался сам «раскачать» Аллу, задавал каверзные вопросы, но она отвечала спокойно и односложно. Она получила права. Иногда по вечерам брала у отца его старенькую машину и просто каталась по городу. Одна. Слушала музыку и смотрела на огни.
Игорь бесился. Он не находил себе места. Он тайно проверил её телефон — там были только звонки маме, сестре и пара сообщений от подруги. Ничего подозрительного. Он даже установил в машину GPS-трекер. Алла нашла его через два дня. Она просто молча положила его на кухонный стол перед ужином.
Она больше не кричала. Не плакала. Она стала для него прозрачной и одновременно совершенно непонятной. Она жила своей жизнью рядом с ним. Ухаживала за ним и за дочерью, поддерживала порядок в доме. Но её душа была закрыта. Он больше не мог до неё достучаться. Его ревность билась о стену её холодного спокойствия, как волна о скалу.
Прошло ещё два месяца. Игорь похудел, осунулся. Его паранойя не ушла, но теперь она пожирала его изнутри, не находя выхода. Он видел, что теряет жену, но не знал, как её вернуть. Его старые методы больше не работали.
Однажды вечером Алла сидела в гостиной и читала книгу. Игорь подошёл и сел на пол у её ног.
— Алла, — сказал он хрипло. — Прости меня. Я был неправ. Давай начнём всё сначала.
Алла опустила книгу. Она посмотрела на его склонённую голову, на поникшие плечи. Внутри ничего не дрогнуло. Ни жалости, ни злорадства. Только пустота.
— Сначала не получится, Игорь. Ты убил всё, что было между нами. Не ножом, а тысячей маленьких уколов недоверия. Ты сам всё разрушил.
— Но я люблю тебя! И Машеньку люблю!
— Я знаю, — кивнула она. — Но твоя любовь — это болезнь. Она душит. Я так больше не могу.
Она встала и пошла в спальню. Он остался сидеть на полу в пустой гостиной.
На следующее утро, когда он проснулся, её и Машеньки уже не было. На его стороне кровати лежал листок бумаги. Там не было долгих объяснений или обвинений. Только три слова.
«Я подаю на развод».
Рядом лежал ключ от квартиры. Его квартиры.
Игорь сидел на кровати, держал в руках этот ключ и записку, и впервые за много лет плакал. Не от злости или подозрения, а от горького, запоздалого осознания. Он сам, своими собственными руками, превратил свой дом в тюрьму, а потом удивлялся, почему его самая дорогая пленница захотела на свободу. Но было уже слишком поздно. Камеры были сняты, но пустота, которую они оставили после себя, оказалась гораздо страшнее.
