Шесть тридцать утра. В квартире пахнет кофе и свежеиспеченными булочками с корицей. Марина, закутавшись в мягкий халат, аккуратно расставляет на столе тарелки, стараясь не греметь. Из спальни доносится сонное сопение пятилетней Алиски. Идиллия. Та самая, за которую они так боролись, когда брали эту ипотечную квартиру на окраине города.

Алексей, ее Лёша, уже сидит за столом, уткнувшись в экран телефона. Он просматривает новости, хмуря брови. Марина ставит перед ним чашку с ароматным кофе, именно так, как он любит — с двумя ложками сливок.

— Спасибо, — бормочет он, не отрываясь от телефона.

— Не за что, — тихо отвечает она и поворачивается к плите, чтобы снять сковородку с омлетом.

В этот момент раздается настойчивый, резкий звонок в дверь. Алексей вздрагивает, Марина замирает с прихваткой в руке. Кто в такую рань? Они не ждали никого.

Алексей идет открывать. Щелчок замка, и в квартиру врывается не просто человек, врывается ураган по имени Лидия Петровна.

— Сыночек мой родной! — раздается ее громкий, вибрирующий голос. — Встречай маму! Таксист-хамло не хотел поднимать мой чемодан, представляешь? Я ему всю правду о его воспитании за две минуты рассказала!

Она проходит в прихожую, оставляя за собой шлейф тяжелого, сладковатого парфюма. Марина машинально поправляет волосы. Лидия Петровна снимает пальто и с протянутой руки скидывает его на вешалку, даже не глядя, удержатся ли крючки.

— Мам, а ты что так рано? Мы не ждали, — Алексей целует мать в щеку, стараясь заглянуть ей в глаза.

— Что, своей матери не рад? — она проницательно смотрит на него, потом ее взгляд скользит по Марине, оценивающий, цепкий. — Решила проведать, как вы тут без моего присмотра живете. Чайку утром вместе попьем, по-семейному.

Она уверенной походкой проходит на кухню, ее глаза моментально сканируют каждую деталь: чистоту раковины, блеск плиты, сервировку стола.

— О, завтракаете? — произносит она, и в ее голосе проскальзывает легкая насмешка. — Это хорошо. Мой Лёша должен плотно завтракать. Он у нас кормилец, силы нужны.

Она подходит к плите, берет со стола ложку и задумчиво помешивает омлет в сковороде.

— Марина, дорогая, а ты не находишь, что он немного подгорел? И перца маловато. Алексей любит, когда поперченнее.

Марина сжимает пальцы на прихватке.

— Нет, не подгорел. И с перцем все в порядке, — тихо, но твердо говорит она.

Лидия Петровна усмехается, как будто слышала детский лепет. Она отставляет ложку прямо на столешницу, оставляя жирный след.

— Ну, как знаешь, — говорит она и поворачивается к сыну. — Сыночек, я тут тебе новые тапочки принесла, из натуральной шерсти. Вижу, а твои уже совсем старенькие. Твоя жена, видно, экономит на мелочах. Нельзя на муже экономить, он же добытчик!

Алексей смущенно переминается с ноги на ногу.

— Мам, да все нормально с тапками. Спасибо.

— Всегда пожалуйста, родной. Ой, смотри-ка, — ее взгляд падает на спящую в соседней комнате Алиску. — Девочка раскрылась. Так простудиться можно. Надо бы одеяло потеплее. У меня для тебя, Лешенька, самое шерстяное есть, я привезла.

Марина не выдерживает. Она делает шаг вперед, ее щеки горят.

— Лидия Петровна, с ребенком все в порядке. Кондиционер работает на обогрев, двадцать три градуса. Она не замерзнет.

Свекровь медленно поворачивается к ней, ее глаза сужаются.

— Я своих двоих вырастила, милая. Я лучше знаю, как обращаться с детьми. Не учите меня.

Наступает тяжелое, давящее молчание. Алексей смотрит то на мать, то на жену, и в его глазах читается растерянность. Он ищет, что сказать, чтобы всех помирить, и находит самый простой, самый трусливый выход.

— Марина, не спорь с мамой. Она же желает нам только добра.

Этой фразы оказывается достаточно. Марина замирает. Вся борьба, все возражения умирают у нее на губах. Она смотрит на мужа, и в ее взгляде уже не гнев, а холодное, безмолвное разочарование.

— Хорошо, — тихо говорит она. — Как скажешь.

Она поворачивается к раковине, берет первую попавшуюся тарелку и с такой силой начинает тереть ее губкой, что тонкий фарфор с тихим щелчком трескается у нее в руках.

Она смотрит на белую трещину, рассекшую узорчатую глазурь, затем медленно опускает осколки в воду. Она не плачет. Она просто смотрит в окно на серое утреннее небо, а за ее спиной продолжается семейная идиллия: сыночек пьет кофе, а мама намазывает ему хлеб маслом, воркуя о том, как он похудел и как плохо о нем заботятся.

Лидия Петровна обжилась в гостях быстро и основательно, словно кошка, занявшая самое удобное кресло. К третьему дню ее пребывания на кухне уже стояла ее особая чашка, в холодильнике поселилась банка с маринованными грибами «как у Лёши в детстве», а пульт от телевизора прочно перекочевал в ее руки.

Марина старалась избегать лишних контактов, замыкаясь в себе и занимаясь дочкой. Она мыла посуду, когда свекровь уходила в душ, и заваривала себе чай, пока та досматривала вечерний сериал. Но избежать столкновения было невозможно.

В четверг вечером Алексей пришел с работы уставший и немного помятый. Он молча поужинал и устроился на диване, листая ленту соцсетей. Лидия Петровна, сидевшая рядом, внимательно наблюдала за ним.

— Сыночек, ты какой-то нецветущий сегодня, — начала она, поглаживая его по плечу. — Работа опять замучила? Надо же, весь в отца, трудоголик. И ведь все на тебя одного держится.

Алексей согласно кивнул, не отрываясь от телефона.

— Да, мам, проект сложный. Премию к Новому году обещали, вот и выкладываюсь.

— Премия? — у свекрови загорелись глаза. Она подвинулась поближе. — Это ж хорошо! А большая?

— Ну, — Алексей наконец оторвал взгляд от экрана, явленно гордясь собой. — Около трехсот тысяч. Мы с Мариной хотели на море летом съездить, да и по дому много чего нужно.

— Умничка ты мой! — Лидия Петровна расцвела от гордости. — Я всегда знала, что ты звезда! На море — это правильно, ребенку полезно. Только вот… — ее лицо внезапно омрачилось.

— Что «вот»? — насторожился Алексей.

— Да так… Беда у нас небольшая. Сережка, твой брат.

Марина, мывшая в раковине посуду, замедлила движения. Слух обострился.

— А что с Сережкой? — в голосе Алексея зазвучала тревога.

— Да он бизнес хочет открыть, свой. Автомойку. Место хорошее присмотрел, клиентов будет много. Да вот незадача — не хватает ему как раз начального капитала. Трехсот тысяч. Банки душат процентами, я ему говорю — не бери, задушат долгами.

Она тяжело вздохнула, делая паузу для драматического эффекта.

— Жаль смотреть, как у человека мечта рушится. Да и возможность золотая упускается. Семье же помочь надо.

Алексей задумался, потирая подбородок.

— Ну, мам, я не знаю… Это ведь наши с Мариной деньги. Планы…

— Какие планы могут быть важнее семьи? — голос Лидии Петровны стал твердым и назидательным. — Море? Оно никуда не денется. А возможность — разовая. Ты ему поможешь, он встанет на ноги, дело раскрутит — он тебе не только вернет, он еще и процентов сверху даст, я уверена! Лучше любого банка.

В этот момент Марина не выдержала. Она вытерла руки полотенцем и обернулась к ним. Лицо ее было бледным.

— Лидия Петровна, это наши общие с Лешей деньги. Мы их весь год копили, от многого отказывались. У нас свои планы, свои долги, та же ипотека. Мы не можем просто так отдать такие деньги.

Свекровь медленно, с преувеличенным недоумением повернула к ней голову.

— Марина, дорогая, мы тут о деле семейном говорим. О помощи близкому человеку. Разве это не общее дело? Или ты не считаешь мужа и его родню своей семьей?

— Это не вопрос семьи, это вопрос здравого смысла! — голос Марины дрогнул от напряжения. — У Сережи уже был «бизнес» с такси, который прогорел, и ларёк с чехлами для телефонов, который он бросил через месяц. Это не план, это авантюра! И мы должны оплачивать его авантюры своими мечтами?

— Как ты смеешь так говорить о моем сыне! — вскрикнула Лидия Петровна, вскакивая с дивана. — Он старается! Он ищет себя! А ты только и можешь, что считать чужие деньги и настраивать мужа против родной крови!

— Марина, прекрати! — неожиданно жестко сказал Алексей. Он тоже встал, принимая сторону матери. — Мама права. Семья — это главное. Сереге нужно помочь, он мой брат. Море подождет.

Марина смотрела на него, и ей казалось, что пол уходит из-под ног. Она видела не своего мужа, а большого, упрямого ребенка, которым всегда управляла его мать.

— Леша, это триста тысяч. Наши триста тысяч. Ты хотя бы посмотри бизнес-план? Поинтересуйся, куда конкретно он собирается их вложить?

— Что там смотреть? — отмахнулся Алексей. — Я ему доверяю. И мама говорит, что все продумано. Значит, так и есть.

Лидия Петровна торжествующе положила руку на его плечо.

— Вот видишь, сыночек? Я же говорила. Родные люди всегда поймут и поддержат. А те, кто со стороны… — она многозначительно посмотрела на Марину, — им всегда только свое важно.

Марина поняла, что спорить бесполезно. Стена перед ней была глухой. Она посмотрела на мужа, который избегал ее взгляда, на свекровь, с удовлетворением наблюдавшую за ее поражением.

Она медленно развернулась и, не сказав больше ни слова, вышла из комнаты. Ее тихие шаги по коридору звучали как приговор.

Алексей с облегчением выдохнул, будто сдал сложный экзамен.

— Правильное решение принял, сынок. Не дашь родному брату пропасть. Я Сереге сейчас позвоню, обрадуешь его.

Алексей кивнул, но на душе у него было как-то неспокойно. Он поймал себя на мысли, что так и не посмотрел в глаза жене.

Прошло два дня. Два дня тягостного молчания в квартире, где воздух был густым и колючим, как стекловата. Марина почти не разговаривала с Алексеем, отвечая односложно. Лидия Петровна, напротив, сияла и расцветала, напевая себе под нос и постоянно звоня младшему сыну, чтобы обсудить «бизнес-план».

Алексей пытался не замечать напряженности. Он приходил с работы, целовал дочку, делал вид, что все в порядке. Но внутри все сжималось от неприятного предчувствия.

В субботу утром, пока свекровь гуляла с Алиской в парке, Марина решила проверить их общий счет. Она открыла мобильное приложение банка, ввел пароль.

И замерла.

На счету, где еще вчера лежала круглая, такая желанная сумма — триста семьдесят тысяч рублей, — теперь красовалась жалкая цифра: семьдесят две тысячи сто тридцать рублей.

Она несколько раз перезагрузила приложение. Проверила историю операций.

Вчера, в 16:48, был совершен перевод на сумму 300 000 рублей. Получатель: Сергей Петрович В.

Тихо, без всяких эмоций, она положила телефон на стол. Подошла к окну. Смотрела на голые ветки деревьев во дворе, на качели, качающиеся на ветру. Где-то там гуляла ее дочь с женщиной, которая только что украла ее будущее.

Она не плакала. Внутри все было пусто и холодно. Это был не гнев. Это было леденящее душу осознание предательства.

Вечером, когда Алиску уложили спать, а Лидия Петровна устроилась смотреть телевизор, Марина вошла в гостиную. Она была бледна, но совершенно спокойна.

— Лидия Петровна, извините, нам с мужем нужно поговорить наедине.

Свекровь подняла на нее удивленные брови.

— Да у нас секретов от матери нет. Говори, что хотела.

— Алексей, — Марина не смотрела на свекровь, ее глаза были прикованы к мужу. — Пойдем в спальню. Сейчас же.

В ее голосе было что-то новое, металлическое, что заставило Алексея беспокойно ерзнуть на диване. Он нехотя поднялся.

— Мам, мы ненадолго.

В спальне Марина закрыла дверь и обернулась к нему. Она не кричала. Ее слова были тихими, острыми и точными, как лезвие.

— Ты перевел деньги. Все триста тысяч. Сестре.

Алексей смущенно потупил взгляд.

— Ну да. Я же говорил. Он уже договорился об аренде, оборудование присмотрел…

— Без моего согласия? — перебила она его. Все тот же ровный, холодный тон. — Ты взял и перевел наши общие деньги, не сказав мне ни слова?

— А что мне было говорить? — он попытался перейти в наступление, почувствовав себя загнанным в угол. — Ты бы опять начала свою истерику! Ты не понимаешь, это же семья!

— Семья? — в ее голосе впервые дрогнули стальные нотки. — Это наша семья, Алексей! Я, ты, Алиска! Это ее будущее, наши планы, наш отдых, который ей нужен! А твой брат… твой брат — взрослый, непутевый мужчина, который уже третий раз «начинает бизнес»! Ты хоть бизнес-план видел? Хоть один документ?

— Зачем? — он развел руками, искренне не понимая. — Я ему верю! Мама сказала…

— Мама сказала! — это прозвучало как хлопок. Марина сделала шаг к нему. — Мама сказала отдать наши деньги — ты отдал! Мама сказала, что я плохая жена — ты поверил! Ты когда-нибудь включал свою голову? Ты вообще понимаешь, что ты сделал?

Ее голос наконец сорвался, в нем заплескалась боль и годами копившееся унижение.

— Я не истеричка! Я — твоя жена! Я имею право голоса в том, как мы тратим наши общие деньги! А ты поступил со мной как с пустым местом! Ты предал меня и доверие нашей семьи!

Алексей сжался. Ему было неприятно, стыдно, но признавать свою ошибку он не хотел. Ему было проще обвинить ее.

— Хватит орать! Успокойся! Ты себя странно ведешь! Из-за каких-то денег раздула трагедию! Моя мать желает нам только добра, а ты… ты просто жадина!

Марина отшатнулась, словно он ее ударил. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, и в них медленно угасала последняя надежда.

— Жадина? — она прошептала. — Я жадина? Мы год отказывали себе во всем, я не покупала себе новое пальто, мы экономили на всем, чтобы накопить! А ты за один день подарил все это человеку, который их прокурит! И я — жадина?

Она медленно покачала головой. Вся злость, вся боль вдруг ушли, оставив после себя лишь ледяную, кристально чистую пустоту.

— Хорошо, — тихо сказала она. — Я все поняла.

Она повернулась и вышла из спальни, оставив его одного. Алексей стоял посреди комнаты, сжимая и разжимая кулаки. Он ждал скандала, истерики — чего-то такого, что позволило бы ему почувствовать себя правым. Но это ледяное спокойствие было страшнее любого крика.

Он слышал, как в гостиной мать повысила голос на что-то по телевизору. Звук был таким знакомым, таким привычным. Он глубоко вздохнул и потянулся к ручке двери. Было проще выйти к маме. К ней, где все было просто и понятно, где его всегда хвалили и всегда считали правым.

Где не нужно было думать о том, что только что разбилось на тысячи осколков.

Тишина, которая воцарилась в доме после разговора, была иной. Прежняя, напряженная, сменилась на звенящую и решительную. Марина больше не ходила с опущенной головой. Ее взгляд, прежде уставший и обиженный, стал собранным и острым. Она действовала как шпион на вражеской территории — тихо, точно, без лишних движений.

На следующий день, сославшись на внезапную болезнь она взяла отгул на работе. Дождавшись, когда Алексей уедет в офис, а Лидия Петровна отправится на рынок за «свежими фермерскими продуктами для своего ненаглядного сыночка», Марина быстро собралась.

— Мамочка приболела, но скоро вернется, — поцеловала она в макушку Алиску, которую договорилась на день оставить у соседки, пенсионерки Татьяны Ивановны. — Будь умницей.

Она вышла из дома, глубоко вдохнув морозный воздух. Он обжигал легкие, но придавал ясность мысли. Она не ехала в поликлинику. Она ехала в юридическую консультацию.

Кабинет адвоката Марины Сергеевны Зайцевой был строгим и деловым. Сама женщина лет пятидесяти, с умными, внимательными глазами, выслушала ее, изредка делая пометки в блокноте.

— Давайте по порядку, — сказала она, когда Марина закончила. Ее голос был спокойным и вселяющим уверенность. — Квартира. Вы утверждаете, что она была приобретена до брака?

— Да, — кивнула Марина. — Я получила наследство от бабушки, мы его и внесли как первоначальный взнос. Ипотека оформлена только на меня, плачу я тоже ее одна из своего счета. Все чеки и выписки сохранены.

— Это очень хорошо, — адвокат одобрительно кивнула. — Значит, квартира является вашей личной собственностью и при разводе разделу не подлежит. Теперь автомобиль.

— Он тоже записан на меня. Подарок от моих родителей на рождение Алисы.

— Имеются документы, подтверждающие дарение?

— Да, договор дарения у нотариуса был заверен.

— Отлично. Теперь самое сложное — деньги. Переводы, которые совершал супруг. Вы можете доказать, что это были общие средства? Зарплата мужа приходила на ваш общий счет?

— Нет, — Марина покачала головой. — Его зарплата приходила на его личную карту. Но эти триста тысяч — это моя премия, которую я получила три месяца назад и которую мы решили отложить на море. Она пришла на мой личный счет. А он… он просто взял и перевел их со своего телефона, так как у него был доступ к моему счету через мобильный банк.

Адвокат внимательно посмотрела на нее.

— Доступ был оформлен официально, по вашей доверенности?

— Нет, — Марина горько улыбнулась. — Мы же семья. Я просто дала ему свой логин и пароль от приложения, чтобы он мог при необходимости что-то оплатить.

Юрист вздохнула.

— Печальная, но очень частая история. Юридически оформить это как кражу или присвоение будет крайне сложно. Это будет считаться вашим добровольным решением — предоставить ему доступ. Но мы можем попытаться оспорить перевод как совершенный без вашего согласия, особенно если докажем, что средства были целевыми и семейными. Но это долго и не факт, что успешно.

Марина молча кивнула. Она почти не рассчитывала вернуть эти деньги. Это была цена ее доверчивости.

— Что же делать? — тихо спросила она.

— Есть два пути, — адвокат сложила руки на столе. — Первый — пытаться выбивать долг с брата мужа через суд, но если нет расписки, это бесперспективно. Второй — обезопасить то, что осталось. Немедленно смените пароли ото всех счетов, отключите его доступ. Все, что можно, переведите на счета, к которым у него нет и не будет доступа.

Марина слушала, затаив дыхание.

— А как сделать так, чтобы он больше не мог претендовать на мое имущество? Официально.

— Самый надежный способ — брачный договор, — сказала адвокат. — Его можно заключить и в период брака. Вы можете прописать в нем, что вся добрачная собственность, а также все, что получено в дар или по наследству, остается за вами. И будущие доходы тоже можно разделить. Например, прописать, что ваши зарплаты — это ваша собственность, а его — его.

— Он никогда на это не согласится, — прошептала Марина.

Адвокат улыбнулась тонкой, понимающей улыбкой.

— Люди часто подписывают документы, не глядя, особенно если не ожидают подвоха. Продумайте стратегию. Не просите, а преподнесите это под нужным соусом. Как формальность, как исправление какой-то ошибки в документах. Главное — чтобы его подпись стояла на документе, заверенном нотариусом. Тогда это будет железно.

Марина вышла из юридической консультации с папкой в руках. В папке лежали образцы брачных договоров и визитка адвоката. В голове — четкий, выверенный план.

Она зашла в ближайшее отделение банка и сменила пароли от всех своих счетов, отозвала все разрешения на доступ. Деньги с общего счета, который они использовали для бытовых расходов и куда Алексей иногда переводил часть своей зарплаты, она перевела на свой личный, зашифрованный счет.

Вечером того же дня, когда Алексей пытался оплатить ужин пиццы картой и она не проходила, он удивленно помялся.

— Марин, с моей картой что-то не так. Может, ты со своей оплатишь? Я потом отдам.

Она посмотрела на него с спокойным, почти безразличным лицом.

— У меня тоже проблемы с картой, — соврала она. — Видимо, сбой в системе. Придется твоей маме пиццу оплачивать. У нее-то деньги нашлись на важное дело.

Она развернулась и ушла в комнату к дочке, оставив его в растерянности.

А сама села за компьютер и начала изучать документы, которые ей дал адвокат. Она искала именно ту формулировку, тот «правильный соус», под который можно будет преподнести мужу брачный договор.

Она больше не злилась. Она работала. Готовила поле для решающей битвы, на котором у ее противника не должно было остаться ни единого шанса.

Прошла неделя. Напряжение в квартире достигло своего пика, но внешне все казалось почти нормальным. Почти. Марина выполняла свои обязанности по дому автоматически, как робот: готовила, убирала, ухаживала за Алиской. Но ее глаза были пустыми, а ответы сведены к минимуму.

Алексей чувствовал себя неловко. Его попытка перевести деньги с карты снова провалилась, и он, покопавшись в онлайн-банке, с удивлением обнаружил, что его доступ к счетам Марины аннулирован. Он хотел спросить, но всякий раз, встречая ее холодный, отстраненный взгляд, слова застревали у него в горле. Он списывал ее поведение на обиду и злость, которые, как он был уверен, скоро пройдут.

Лидия Петровна, напротив, была на седьмом небе. Она вовсю хозяйничала на кухне, готовя для сына его любимые блюда, и постоянно звонила Сергею, громко восхищаясь его «предпринимательской жилкой».

В субботу она нажарила целую сковороду котлет.

— Накормим мужиков как следует! — объявила она, водружая тарелки на стол. — Сережка сегодня заедет, деньги за аренду первого месяца надо внести. Бизнес, он как дитя, вначале требует вложений!

Алексей кивнул, натягивая на себя улыбку. Он избегал взгляда Марины, которая молча наливала дочке компот.

Сергей приехал через час. Он был похож на уставшую, но довольную копию Алексея — чуть моложе, чуть развязнее.

— Брат, привет! — он хлопнул Алексея по плечу. — Мам, пахнет обалденно! Спасибо тебе огромное за помощь, выручил по-крупному. Как только дело раскручу — все верну с процентами, честное пионерское!

Они уселись за стол. Разговор вертелся вокруг будущей автомойки. Сергей с жаром рассказывал о планах, Лидия Петровна поддакивала, Алексей пытался вникнуть и выглядеть заинтересованным. Марина сидела, как статуя, отрезая крошечные кусочки котлеты.

— Вот видишь, сыночек, — Лидия Петровна смотрела на Алексея, — я же говорила, что все будет хорошо. Настоящие мужчины всегда помогают семье. Не то что некоторые, — она бросила колкий взгляд в сторону Марины, — которые только и умеют, что копить да считать.

Марина медленно положила вилку. Ее движение было настолько четким и выверенным, что разговор за столом сам собой затих. Все взгляды устремились на нее.

Она посмотрела прямо на Алексея. Ее лицо было спокойным, почти безразличным.

— Кстати, Алексей, пока вся семья в сборе, мне нужно, чтобы ты кое-что подписал.

— Что еще? — буркнул он, смутно чувствуя неладное.

Марина встала, подошла к серванту и вынула оттуда аккуратную папку. Она вернулась к столу и положила перед ним несколько листов, скрепленных степлером.

— Это брачный договор. Чистая формальность. В банке возникли вопросы по поводу оформления счетов, поскольку я являюсь собственником квартиры. Чтобы избежать проблем и лишних вопросов в будущем, нужно четко разграничить имущество. Это убережет нас обоих.

В комнате повисла гробовая тишина. Сергей перестал жевать. Лидия Петровна вытянула шею, пытаясь разглядеть документ.

— Что за чушь? — фыркнула она первой. — Какие договоры? Какое разграничение? Вы же муж и жена, а не партнеры по бизнесу!

— Именно поэтому, — холодно парировала Марина, не отводя взгляда от Алексея, — чтобы бизнес и семья не смешивались. Как мы уже видели на недавнем примере.

Алексей смотрел на документ, как кролик на удава. Юридические термины и сухой канцелярский язык вызывали у него тоску и желание поскорее от этого отделаться.

— Марина, давай не сейчас, — пробормотал он. — Мы едим. И потом, я не юрист, чтобы это все читать.

— Там все просто, — ее голос был ровным, как сталь. — Все, что было до брака — остается за мной. Все, что будет получено в дар или по наследству — тоже. Твои доходы — твои, мои — мои. Ничего сложного. Просто поставь подпись на последней странице.

— Сыночек, даже не думай! — завопила Лидия Петровна. — Это кабала! Она тебя хочет раздеть до нитки! Это же она все придумала, чтобы тебя на улицу вышвырнуть!

— Марина, это действительно необходимо? — Алексей с надеждой посмотрел на нее.

— Если ты не хочешь в будущем проблем с банком и налоговой — да, необходимо. Это пятиминутное дело. Или ты хочешь, чтобы у нас были постоянные проверки из-за путаницы с собственностью?

Она сыграла на его самом большом страхе — страхе перед проблемами, бумажной волокитой и официальными инстанциями.

Сергей неуверенно потыкал вилкой в картошку.

— Брат, может, действительно подпишешь? А то банки сейчас те еще зануды. Марина вроде разбирается в этом лучше.

Алексей колебался. Давление матери с одной стороны, нежелание разбираться в документах и неловкая ситуация за столом — с другой. Ему хотелось одного — чтобы это поскорее закончилось. Чтобы все вернулось в привычное русло.

— Да ладно, — он с раздражением махну рукой, как когда-то отмахнулся от просьбы Марины посмотреть бизнес-план брата. — Где тут подписывать?

Марина молча перелистнула страницы и ткнула пальцем в пустую строку внизу последнего листа.

— Здесь.

Алексей, не читая, с досадной усмешкой выдернул из кармана ручку и с размаху поставил свою подпись.

— Доволен? — он отодвинул от себя документ. — Можно теперь поесть спокойно?

Марина медленно, не спеша, забрала подписанные листы, аккуратно вложила их обратно в папку.

— Да, — тихо сказала она. — Теперь можно.

Ее глаза блестели странным, непонятным ему блеском. Но было уже поздно.

Прошло несколько дней после памятного ужина. Лидия Петровна, добившись своего, заметно смягчилась и даже пыталась иногда заговорить с Мариной о погоде, но та отвечала односложно и сразу уходила в другую комнату. Ее спокойствие было пугающим.

Алексей, подписывая договор, испытал облегчение. Ему казалось, что он поставил точку в неприятном конфликте. Жизнь, как ему виделась, должна была медленно возвращаться в привычное русло. Он даже попытался как-то вечером обнять Марину, но она мягко, но неуклонно освободилась от его объятий, сославшись на усталость.

Развязка наступила в среду. Лидия Петровна, сидя за чаем, вдруг скривилась и схватилась за бок.

— Ой, сыночек, что-то меня прихватило, — застонала она, изображая страдальческую гримасу. — Печень пошаливает. Надо бы к врачу сходить, анализы сдать. А то мало ли что, возраст уже не тот.

Алексей встревожился.

— Мам, конечно! Сейчас запланируем на завтра. Сколько надо? Я снимаю с карты.

— Да там, тысяч десять, наверное, — вздохнула она. — Сейчас все такое дорогое. Может, и больше.

— Не проблема, — Алексей уверенно достал телефон, запустил приложение банка.

Он ввел пин-код, тыкнул в иконку перевода. Выбрал свою карту, ввел сумму — десять тысяч. Нажал «Подтвердить».

На экране красовалась надпись: «Недостаточно средств».

Он удивленно хмыкнул.

— Странно… Зарплата должна была прийти. — Он проверил баланс. На его карте было ровно три тысячи семьсот рублей. Его собственная зарплата задерживалась, как это часто бывало, а те небольшие деньги, что были, он потратил на проезд и обеды.

— Ничего, — сказал он матери. — Сейчас с основного счета переведу.

Он вышел из своего аккаунта и привычным движением стал вводить логин и пароль Марины. Система выдала ошибку. Он попробовал еще раз, стараясь не ошибиться — тот же результат. Неуверенность, холодная и липкая, впервые закралась ему в душу.

Он перешел на вкладку «Восстановление доступа». Система предложила отправить смс-код на номер телефона, привязанный к счету. На телефон Марины.

Алексей поднял на нее взгляд. Она сидела напротив, спокойно доливая себе в чашку кипяток. Она смотрела на него, и в ее глазах он прочитал то самое леденящее спокойствие, которое так испугало его в спальне.

— Марин, — его голос прозвучал сипло. — У меня не получается зайти в твой банк. Говорит, пароль неверный.

— Я знаю, — ответила она, отставляя чайник. — Я его сменила.

— Сменила? — он не понял. — Зачем? Ну ладно, дай новый, мне маме деньги нужны. К врачу.

— Нет, — тихо, но очень четко сказала Марина.

В комнате повисло ошеломленное молчание. Лидия Петровна замерла с открытым ртом.

— Как… нет? — Алексей поднялся со стула, его лицо стало багровым. — Марина, это снова твои шутки? Маме плохо! Ты что, совсем совесть потеряла?

— Деньги тебе не нужны на врача, — все тем же ровным, безэмоциональным тоном сказала она. — Они тебе нужны, чтобы опять отдать твоему брату. Он звонил тебе полчаса назад, я слышала. Просил еще денег на «непредвиденные расходы». На какие, интересно? На пару ящиков пива?

Лидия Петровна вскочила, как ошпаренная.

— Как ты смеешь так говорить! У меня действительно болит! Я чуть ли не помираю, а она обвиняет меня в обмане!

Но Алексей уже не слышал мать. Он смотрел на жену, и кусочки пазла начинали складываться в ужасную картину. Смена паролей. Ее странное спокойствие. Этот дурацкий договор…

— Ты… Ты что сделала? — он прошептал, и в его голосе впервые прозвучал не гнев, а животный страх. — Где наши деньги?

Марина медленно допила свой чай и поставила чашку на блюдце. Звонкий стук фарфора прозвучал, как удар гонга.

— Наши деньги? — переспросила она. — Какие деньги, Алексей? Твои деньги — на твоей карте. Три тысячи семьсот рублей. Располагай.

Он стоял, не в силах пошевелиться, с телефоном в дрожащей руке. Он чувствовал, как почва уходит из-под ног. Буквально.

— А… а общие? Наша заначка? Твоя премия? — он пытался выловить в памяти хоть какие-то цифры.

— Общих денег больше нет, — констатировала она факт. — Ты сам от них избавился. Перевел их своей семье. Помнишь?

Она встала, подошла к нему вплотную и посмотрела прямо в глаза.

— Всё, доступ к моим деньгам закрыт. Навсегда.

Раздался оглушительный вопль Лидии Петровны, но Алексей его уже не слышал. Перед его глазами стояла лишь белая, холодная маска лица жены и красные буквы на экране телефона: «Недостаточно средств».

Он резко развернулся, схватил с вешалки первую попавшуюся куртку и, не глядя ни на кого, выбежал из квартиры. Ему нужно было на воздух. Он задыхался.

Алексей вернулся через час. Он прошелся по холодным улицам, пытаясь остыть и привести мысли в порядок. В голове стучало: «Недостаточно средств. Доступ закрыт». Он злился на Марину, на ее холодность, ее жестокость. К моменту, когда он с силой толкнул входную дверь, гнев вновь вытеснил страх.

В прихожей пахло борщом. Лидия Петровна, услышав его, выскочила из кухни с испуганным и одновременно торжествующим лицом.

— Сыночек, наконец-то! Я уже места себе не находила! Представляешь, что она тут устроила? Совсем обнаглела! Теперь ты с ней разберешься по-мужски!

Алексей молча сбросил куртку и прошел в зал. Марина сидела на диване, одна. В руках она держала ту самую папку. На столе перед ней лежали разложенные аккуратной стопкой документы. Она ждала его.

— Ну, — хрипло начал он, останавливаясь посреди комнаты. — Ты совсем с катушек съехала? Это что за цирк? Немедленно верни все как было! Маме нужны деньги на лечение!

Марина медленно подняла на него глаза. В них не было ни страха, ни злости. Была лишь усталая, бесповоротная решимость.

— Какое лечение, Алексей? — спросила она тихо. — У твоей матери печень болит только тогда, когда твоему брату срочно нужны деньги.

— Как ты смеешь! — взревел он. — Ты вообще в себе? Ты мою мать обвиняешь в обмане? Это ты нас обманывала все это время! Ты исподтишка готовила какую-то пакость!

— Я готовилась к тому, к чему ты сам меня толкал все эти годы, — ее голос был ровным, но каждое слово било точно в цель. — К тому дню, когда ты в очередной раз предпочтешь свою маму и своего бестолкового брата мне и своей дочери. Этот день настал.

Она взяла с папки первый документ и положила его поверх стопки.

— Это выписка по счету. Ты перевел триста тысяч рублей Сергею. Без моего ведома. Без моего согласия. Это была моя премия. Наши общие деньги.

— Я имею право! — крикнул он, но в его крике уже слышалась неуверенность. — Я мужчина! Я глава семьи!

— Глава семьи? — в ее голосе впервые прорвалась горькая насмешка. — Глава семьи, который боится собственной матери? Который по первому ее щелчку бежит исполнять любую прихоть? Который никогда не защитил свою жену от ее оскорблений? Ты не глава семьи, Алексей. Ты — послушный сынок. И сегодня ты получил счет за свое послушание.

Она взяла следующий документ.

— Это брачный договор. Тот самый, который ты так легко подписал, даже не потрудившись прочитать. Здесь черным по белому написано, что квартира, купленная на мои деньги и оформленная на меня, является моей личной собственностью. Ты не имеешь на нее никаких прав.

Алексей побледнел. Он сделал шаг назад.

— Это… Это недействительно! Ты меня обманула!

— Нет, — она покачала головой. — Я предложила тебе подписать документ. Ты согласился. Твоя подпись заверена нотариусом. Все абсолютно законно.

Она положила следующий лист.

— Автомобиль, подаренный моими родителями, тоже записан на меня. По договору дарения.

И еще один.

— Все счета, на которые поступает моя зарплата, теперь только в моем распоряжении. Доступ закрыт. Навсегда.

Она отложила папку в сторону и посмотрела на него, наконец встав с дивана. Она казалась выше его в этот момент.

— Ты любил говорить, что семья — это главное. И я с тобой согласна. Но моя семья — это я и наша дочь. И я буду защищать ее и ее будущее. Даже от тебя.

Он стоял, опустив голову. Гнев испарился, оставив после себя леденящий ужас. Он все понял. Все до последней запятой.

— Марина… — его голос сорвался на шепот. — Прости… Я… Я был слеп. Я все верну! Я заставлю Сережку вернуть деньги! Мы все исправим!

— Нет, — это слово прозвучало как приговор. — Ничего исправлять уже не нужно. И возвращать ничего не надо.

Она сделала паузу, давая ему осознать всю глубину своего падения.

— Ты хотел помочь своей семье? Помоги. Беги к своей мамочке. Может, она тебя приютит. Ведь ты теперь свободен от нас, обузявших тебя. И совершенно свободен от денег.

Она повернулась и пошла к себе в комнату, к дочери, оставив его одного посреди гостиной, в полной, оглушительной тишине, из которой доносился лишь его собственный прерывистый, беспомощный вздох.

Из кухни робко послышался голос Лидии Петровны:

— Сыночек? Все хорошо? Она образумилась?

Но Алексей не ответил. Он не мог издать ни звука. Он просто стоял, глядя в пустоту, и впервые в жизни понимал, что значит — потерять все.

Прошло три месяца. Три долгих, серых месяца, растянувшихся как резина. Алексей жил в комнате своего детства. Обои с машинками, старый письменный стол, заваленный учебниками, которые мать так и не выбросила, — все здесь было прочно застыло в прошлом. Как и он сам.

Развод прошел быстро и тихо. Брачный договор сделал свое дело — делить им было нечего. Суд удовлетворил просьбу Марины оставить дочь с ней, даже не назначив психолого-педагогической экспертизы. Алиска осталась в своей комнате, в своей квартире, в своем мире. Его мира там больше не было.

Первые недели Лидия Петровна носилась с ним, как с писаной торбой. Готовила его любимые блюда, укутывала пледом, твердила, что «все наладится» и что «она тебя недостойна». Но постепенно ее забота стала приобретать привычный, удушающий характер.

— Сыночек, ты бы на работу устроился, а то сидишь без дела, — начала она ворчать за завтраком. — Деньги-то нужны. Коммуналку платить надо, на еду.

Алексей молча кивал. Он пытался устроиться. Но его резюме, которое он рассылал, не вызывало интереса. Он выпал из обоймы, его профессиональные навыки за три месяца простоя начали ржаветь. А главное — из него ушла уверенность. Та самая, пусть и ложная, уверенность «кормильца», которую так лелеяла его мать.

Однажды вечером он набрался духу и позвонил брату.

— Сереж, привет. Как дела? С бизнесом как?

— А, братан! — в трубке звучали гулкие голоса и музыка. — Да пока в процессе, все медленно. Место оказалось так себе, клиентов мало. Деньги, в общем, пока в трубу. Но я не унываю! Ищешь новое?

— Да вот… Туго как-то, — признался Алексей. — Слушай, а ты не мог бы… Хотя бы часть… Я бы хоть маме помог, она все на мне…

— Ой, брат, — голос Сергея сразу стал деловым и сухим. — Ты же в курсе, бизнес — риски. Сам говорил. Как раскручусь — обязательно верну. А маме ты уж как-нибудь сам помоги. Ты же мужчина!

Раздались короткие гудки. Алексей сидел с телефоном в руке и смотрел в стену, украшенную его детскими грамотами за спортивные достижения. «Чемпион». Какое смешное слово.

Лидия Петровна, подслушав разговор, вошла в комнату.

— Ну что он сказал? Возвращает?

— Нет, мам. Не возвращает.

— Ах он негодяй! — всплеснула она руками. — Я же ему говорила, надо было брать не то помещение! А ты почему так с ним мягко разговаривал? Надо было потребовать! Надавить!

— Мам, — устало произнес Алексей. — Я не могу на него давить. У него нет денег.

— Как это нет? Ты ему триста тысяч отдал! Он их должен был приумножить! Он же обязан! — ее голос снова стал визгливым и требовательным. — Это твоя вина! Надо было больше контролировать! Вот видишь, без моего надзора у вас все разваливается!

Он смотрел на нее — на ее разгневанное, осунувшееся лицо, на пальцы, нервно теребящие край фартука. И вдруг он все увидел с совершенной, пугающей ясностью. Она не желала ему добра. Она желала, чтобы он навсегда остался тут, в этой комнате, ее маленьким сыночком, которым можно командовать, которого можно винить во всех своих неудачах и который всегда будет под рукой.

Ее любовь была цепью. И он добровольно надел ее на себя, прогнав ту, чья любовь была поддержкой.

Он встал и подошел к окну. На улице шел мелкий, противный дождь. Во дворе женщина под зонтом крепко держала за руку маленькую девочку в ярком желтом дождевике. Они смеялись, спеша к подъезду. К своему дому.

Он представил, как Марина заваривает Алиске какао, как они садятся рисовать. Там тепло, уютно и пахнет печеньем. Там нет места для него. Он сам сделал этот выбор. Не в тот момент, когда подписал договор. Гораздо раньше. Сотнями маленьких предательств, тысячью молчаливых согласий с матерью.

Он достал телефон. Его пальцы сами нашли номер Марины в списке контактов. Он долго смотрел на экран, на ее имя, на фотографию, где они вместе смеются, обнявшись, на каком-то курорте, кажущемся теперь раем.

Он нажал кнопку вызова. Сердце заколотилось где-то в горле. Он услышал длинные гудки. Один. Два.

Потом щелчок.

И автоматический голос оператора: «Абонент временно недоступен».

Он не стал звонить снова. Он все понял. Он медленно опустил руку с телефоном и прижал лоб к холодному стеклу.

За его спиной продолжался голос матери:

— Завтра пойдешь на собеседование, я тебе свитер чистый приготовила. И смотри, веди себя уверенно! Ты же мужчина! Ты должен…

Но он уже не слышал. Он смотрел в мокрое стекло, за которым растекался свет уличных фонарей, и видел в нем свое отражение — взрослого мужчину в комнате подростка. С диагнозом, поставленным много лет назад. Мамин сынок. Неизлечимо.