Марина Константиновна Лебедева, как птица в клетке, жила в квартире, где каждый уголок напоминал о её несвободе. Она была прописана, платила коммуналку, но хозяйкой себя не чувствовала. Потому что настоящая царица этого дома — с голосом, как утренний будильник, и взглядом, как у ястреба, — обитала в соседней комнате. Людмила Ивановна. Свекровь.
Когда Марина выходила замуж за Алексея, она знала, что его мать — женщина с характером. Но в её голове всё выглядело просто: поживут немного вместе, поднакопят, снимут квартиру или возьмут ипотеку. Мечты, как всегда, были красивее реальности. Прошло восемь лет, а они всё ещё делили квадратные метры с Людмилой Ивановной, которая считала себя главным режиссёром их жизни.
— Марина, ты чего это, опять картошку недоварила? — голос свекрови гремел из кухни, как сирена.
Марина стиснула зубы. Хотела ответить, что это не картошка, а пюре с трюфельным маслом, и готовила она для Алексея, который любит, когда всё с чесночным акцентом. Но спорить с Людмилой Ивановной — всё равно что играть в шахматы с бульдозером. Поэтому Марина просто отвернулась к мойке, чтобы не видеть её самодовольной улыбки.
— Молчишь? Ну и правильно, признавать ошибки — это половина успеха, — Людмила Ивановна наставительно подняла палец, словно читала лекцию в университете.
Марина скрипнула зубами. Обидно, когда тебе не просто лезут в кастрюлю, но и в душу. То шкаф переложат «по уму», то любимую кофту, подарок от бабушки, выкинут на помойку, потому что «хлам в доме не держим». А недавно Людмила Ивановна решила, что их с Алексеем спальня «не по фэншуй», и переставила кровать. Без спроса.
— Это наш дом, Марина, — любила повторять свекровь, хотя квартира была записана на Алексея.
Алексей же был миротворцем. Он старался всех помирить, чтобы не дай бог не разгорелся конфликт. В итоге получалось, что Марина всегда оказывалась крайней.
Вечером Алексей вернулся с работы, плюхнулся на диван и включил футбол.
— Марин, котлеты остались? — крикнул он, не отрываясь от экрана.
— В холодильнике, утром жарила, — отозвалась она, вытирая руки о фартук.
— Класс, — и уже свекрови: — Мам, разогреешь?
Марина замерла. Она жарила котлеты, а разогревать будет мама. Ну конечно, семейная идиллия. Людмила Ивановна проплыла мимо с видом императрицы:
— Некоторым бы научиться готовить так, чтобы мужу не приходилось голодать.
Ночью Марина лежала без сна, глядя в потолок. Мысли крутились, как бельё в центрифуге. Всё как обычно: борщ съели, скандала не было. Но внутри что-то треснуло. Словно терпение, копившееся годами, дало течь.
Утром она встала раньше всех, на цыпочках вышла из квартиры и побрела в ближайший парк. Мороз щипал щёки, снег хрустел под ногами, а в голове становилось яснее. Она достала телефон и написала подруге Светке: «Можно к тебе? Надоело всё». Светка ответила мгновенно: «Давай, сестра, у меня диван свободный, кот — тёплый, а вино — холодное».
Вернувшись домой, Марина застала Людмилу Ивановну в боевой стойке — в халате, с бигудями и с видом прокурора.
— Где была? — рявкнула свекровь. — Завтрак не готов! Алексею кто омлет жарить будет?
— Он взрослый, — спокойно ответила Марина, снимая пальто. — Пусть жарит сам.
— Ох, какие мы смелые! — Людмила Ивановна прищурилась. — Ну-ну, посмотрим, кто тут главный.
Марина посмотрела на неё. Не со злостью, не со страхом — просто ясно, как будто впервые разглядела.
— Нечего смотреть, — тихо сказала она. — Я уже всё знаю.
Через час она собирала чемодан. Спокойно, без спешки. Людмила Ивановна бурчала за спиной: «Куда это ты, глупая?». Алексей вошёл, не снимая ботинок.
— Марин, ты чего? — его голос дрожал.
— Ухожу. У тебя тут хозяйка — мама. Вот с ней и живи. Я устала.
Он замер, будто ему дали пощёчину.
— Ты… серьёзно?
— Как никогда. Если что, у Светки диван есть. Мне хватит.
— Погоди, давай обсудим…
— Восемь лет обсуждали. Поздно.
Она вышла, а он остался стоять, глядя в пол.
*****
Часть вторая: Новый воздух
Утро в квартире Светки пахло кофе и свободой. Марина проснулась на диване, потянулась и впервые за долгое время улыбнулась. Никаких утренних лекций, никакого кашля за стенкой, никакого «Марина, ты опять всё не так сделала». Только Светка, напевающая что-то из старых хитов, и её кот, который смотрел на Марину, как на незваного гостя.
— Доброе утро, беглянка! — Светка махнула лопаткой с яичницей. — Сегодня ты у нас королева. Кофе — в банке, тапки — под диваном. А вечером идём в бар, там новый бармен, говорят, красавчик.
Марина хохотнула. Квартира Светки была как из другой эпохи: обои с ромашками, кран, который капал в ритм радио, и запах ванили от вчерашних булочек. Но здесь дышалось легко. Как будто с плеч сняли мешок с картошкой.
— Ну как, свобода по вкусу? — спросила Светка, подливая кофе.
— Как будто заново родилась, — Марина отхлебнула из кружки. — Только… немного страшно.
— Это нормально. Главное — не ведись, если Алексей начнёт ныть. Мужики такие: пока ты рядом, им всё равно. Уйдёшь — начинают паниковать.
Марина думала, что Алексей не из таких. Ошиблась. Уже на второй день он позвонил.
— Марин, ты как? Всё нормально? — голос был сухой, как отчёт на работе.
— Нормально. Котлеты в холодильнике, если что.
— Ладно… Если что, звони, — и повесил трубку.
На четвёртый день позвонил ночью.
— Я не справляюсь, — выпалил он. — Дома бардак. Мама теперь на меня орёт. У неё борщ — как рассол, а пюре — комками. Я не знал, что ты столько делала.
Марина сидела в темноте, слушала и улыбалась. Впервые она не чувствовала себя виноватой. Ей было… легко.
— Справитесь, — ответила она. — У тебя мама опытная.
Алексей не справлялся. Через неделю Светка рассказала, что он пришёл на работу в рубашке, которую явно не гладил, опоздал на планёрку и чуть не подрался с коллегой из-за кофе. А дома у него начался настоящий театр. Людмила Ивановна, лишившись своей любимой мишени, переключилась на сына.
— Алексей, ты куда пошёл? Я уже купила продукты, ты всё равно не умеешь выбирать!
— Алексей, это что за носки на диване? Убери немедленно!
— Алексей, ты неправильно вешаешь рубашки! Где я тебя такому учила?
И Алексей начал понимать: Марина была не просто женой. Она была фильтром, который смягчал мамин характер. Без неё он оказался один на один с ураганом по имени Людмила Ивановна.
Он попробовал поговорить с матерью.
— Мам, ну давай… полегче?
— Полегче? — взвилась она. — Я тебя всю жизнь растила, ночей не спала, а ты мне указываешь? Я что, мешаю? Мне, между прочим, скоро семьдесят!
— Мам, тебе пятьдесят восемь, — устало сказал Алексей.
— Это неважно! Важно, что я тут главная, а твоя Марина сбежала, потому что характера у неё — вагон!
Алексей сел на диван, глядя на фотографию мамы с её сестрой у фонтана. Он вдруг понял, что скучает. Не по маминым лекциям, а по тихим вечерам, когда Марина готовила ужин, а он смотрел футбол. По её смеху, по её привычке оставлять чашки на столе. По ней.
Он набрал её номер.
— Марин… Я был идиотом. Я всё понял. Если ты не вернёшься, я сам уйду. Сниму квартиру, возьму ипотеку, хоть в шалаш перееду. Только дай шанс.
Марина молчала. Потом сказала:
— У тебя неделя. Докажи.
*****
Часть третья: Новый дом
Переезд был эпичным: коробки с книгами, которые никто не читал, холодильник, который застрял в лифте, и Алексей, пыхтящий, как паровоз, но не сдающийся. Марина смотрела на него с удивлением: неужели это тот самый Алексей, который раньше ждал, пока мама всё решит?
Новая квартира была не ахти: стены с потёртостями, кран в ванной, который пел свою песню, и запах сырости. Но это был их дом. Без чужих правил. Без чужих глаз.
— Ну, как тебе? — спросил Алексей, развалившись на диване, который ещё не успел стать родным.
— Кран течёт, обои старые, но я в раю, — улыбнулась Марина.
Он хмыкнул. Впервые за годы они сидели не как противники, а как партнёры. Без напряжения, без оглядки на дверь, за которой могла появиться Людмила Ивановна.
— Я маме сказал, что мы теперь сами по себе. Что жить с нами она не будет, — сказал Алексей.
— И как она?
— Орала, что ты меня украла, что я её бросил. А потом… замолчала. Кажется, дошло.
Марина кивнула. Она знала: затишье перед бурей.
Буря нагрянула через пять дней. Дверной звонок завизжал, как сирена, и на пороге появилась Людмила Ивановна. В пальто с воротником, с яркой помадой и взглядом, который мог пробить бетон.
— Здравствуйте, мои дорогие, — процедила она, входя без приглашения. — Решили без меня жить? Ну-ну. Пыль вон на подоконнике. И чайник — Марина, ты его когда мыла?
Марина поставила кружку на стол. Спокойно, как генерал перед битвой, посмотрела на свекровь.
— Людмила Ивановна, зачем пришли?
Свекровь опешила. Не ожидала такой прямоты.
— Я… беспокоюсь. Алексей осунулся, похудел.
— Алексей похудел, потому что теперь сам готовит. И убирает. И живёт, как взрослый.
Тишина повисла, как занавес перед антрактом.
— Мама, — Алексей встал, голос его был твёрд, — мы тебя любим. Но это наш дом. Если хочешь быть с нами — будь гостьей. Не хозяйкой.
Людмила Ивановна открыла рот, но слова застряли. Она фыркнула, пробормотала что-то про «неблагодарных» и ушла, хлопнув дверью так, что стёкла задрожали.
Марина смотрела в окно, как свекровь уходит по заснеженной улице. Жалко? Немного. Но возвращаться в ту жизнь — нет, увольте.
Прошло три месяца.
Квартира преобразилась. Новые обои, новый чайник, который больше не пел, и даже кран замолчал после визита сантехника. Марина записалась на курсы флористики — всегда мечтала, но боялась, что свекровь скажет «глупости это». Алексей начал готовить — и, о чудо, его омлеты были съедобными.
— Марин, — сказал он как-то вечером, выходя с кухни с миской салата, — я тут подумал… Может, на танцы запишемся? Танго или что там модно?
Марина рассмеялась.
— Ты? Танго? Это что, новый Алексей родился?
— Ага. Тот, который понял, что жизнь — это не мамины правила.
Она посмотрела на него. Он изменился. Не в один момент, но постепенно. Стал говорить, что думает. Стал решать, а не ждать. Стал её партнёром.
— А мама? — спросила она, помешивая чай.
— Звонила. Сказала, что едет с подругой на море. Кажется, нашла, чем заняться.
— Ну, значит, мир спасён, — хмыкнула Марина.
Финальный вечер был тёплым. Они сидели на балконе, укрывшись пледом. Город гудел, но их маленький мир был тихим.
— Знаешь, — сказала Марина, — если бы я тогда не ушла, мы бы так и жили. Я бы злилась, ты бы прятался, а мама бы командовала.
— Ага, — кивнул Алексей. — Иногда нужно всё сломать, чтобы построить заново. Спасибо, что ушла. И что дала мне шанс догнать.
— Спасибо, что догнал. А то я бы так и спала на Светкином диване, с её котом, который, между прочим, царапается.
Они засмеялись. Легко, как в первый день знакомства.
Новая жизнь началась не с переезда. Она началась, когда Марина сказала: «Я ухожу». И когда Алексей сказал: «Я готов». Свобода — это не только своя квартира. Это когда ты выбираешь, с кем и как жить. И выбираешь себя.
