— Завещание переписано на мою дочь, а не на твою! — голос свекрови прорезал утреннюю тишину квартиры как удар хлыста.

Анастасия застыла с чашкой кофе в руке. Горячая жидкость выплеснулась на её халат, оставляя тёмное пятно, но она даже не заметила. В дверях кухни стояла Лидия Петровна — свекровь, которая последние три месяца жила с ними после операции. Женщина держала в руках документы и смотрела на невестку с торжествующей улыбкой победительницы.

Позади свекрови маячил Павел — муж Анастасии. Он стоял, опустив голову, и не смел поднять взгляд на жену. Его плечи были ссутулены, руки безвольно висели вдоль тела. Весь его вид кричал о том, что он знал. Знал заранее и молчал.

— Что за завещание? О чём вы говорите? — Анастасия поставила чашку на стол. Её руки дрожали, но голос оставался ровным.

Лидия Петровна прошла в кухню походкой хозяйки. Села за стол, разложила перед собой бумаги с печатями. Каждое её движение было пропитано самодовольством.

— Твоя бабушка, царство ей небесное, оставила тебе квартиру в центре города. Трёхкомнатную. Помнишь, ты водила нас туда на прошлой неделе? Показывала, хвасталась. Говорила, что наконец-то у вас с Пашей будет своё жильё, а не эта съёмная дыра.

Анастасия молча кивнула. Бабушка умерла два месяца назад, и квартира действительно переходила к ней как единственной внучке. Они с Павлом уже планировали переезд, обсуждали ремонт, выбирали обои для детской. У них должен был родиться ребёнок через четыре месяца.

— Так вот, — продолжила свекровь, постукивая ухоженным ногтем по документам, — вчера мы с Пашей сходили к нотариусу. И он, как любящий сын, переоформил эту квартиру на свою сестру Марину. Она одна воспитывает двоих детей, ей нужнее.

Мир вокруг Анастасии покачнулся. Она схватилась за край стола, чтобы не упасть. В ушах зашумело, перед глазами поплыли тёмные круги. Она посмотрела на мужа, всё ещё надеясь, что это какая-то чудовищная шутка.

— Паша… Это неправда? Скажи, что это неправда!

Он наконец поднял голову. В его глазах была вина, но не раскаяние. Скорее досада, что приходится объясняться.

— Настя, пойми… Марине действительно тяжело. У неё двое детей, она снимает однушку на окраине. А мы молодые, здоровые, можем и сами заработать.

— Можем заработать? — голос Анастасии сорвался. — Мы пять лет копили на первый взнос по ипотеке! Пять лет! А ты за моей спиной отдал квартиру, которую мне оставила бабушка?

Свекровь цокнула языком с показным сочувствием.

— Не отдал, а помог родной сестре. Семья должна поддерживать друг друга. А ты, дорогая, видимо, этого не понимаешь. Воспитание не то получила.

Анастасия резко развернулась к ней. В глазах полыхнула ярость.

— Воспитание? Вы смеете говорить мне о воспитании? Вы, которая подговорила собственного сына обмануть беременную жену?

— Никто тебя не обманывал, — свекровь пожала плечами. — Квартира была записана на Пашу как на супруга. По закону он имел право ею распоряжаться. Мы всё сделали абсолютно законно.

Это была правда. Анастасия вспомнила, как месяц назад Павел попросил её переоформить наследство на него — якобы так будет проще с документами для продажи их съёмной квартиры. Она подписала все бумаги не глядя. Доверяла. Любила. Носила под сердцем его ребёнка.

— Как ты мог? — она снова повернулась к мужу. — Как ты мог так поступить со мной? С нашим ребёнком?

Павел дёрнул плечом, явно раздражённый её реакцией.

— Не драматизируй. Ребёнок не останется на улице. Мы продолжим снимать эту квартиру, а потом что-нибудь придумаем.

— Что-нибудь придумаем? — Анастасия не верила своим ушам. — У меня четвёртый месяц беременности! Через пять месяцев родится ребёнок! Где мы будем жить?

— Где жили, там и будете жить, — вмешалась свекровь. — Нечего капризничать. Вон, в наше время по коммуналкам жили, и ничего, детей растили. А она видите ли, трёхкомнатную квартиру ей подавай.

Анастасия смотрела на них обоих — на мужа, который предал её так легко и обыденно, словно это было чем-то незначительным, и на свекровь, которая с садистским удовольствием наблюдала за её болью. И вдруг она поняла — это не первый раз. Все эти годы они играли в одной команде против неё. Все эти «мама лучше знает», «мама права», «не спорь с мамой» — всё это было подготовкой к главному удару.

— Я подам в суд, — тихо сказала она.

Свекровь расхохоталась. Смех её был резким, каркающим, похожим на крик вороны.

— Подавай, милая, подавай! У нас лучшие адвокаты. И потом, ты же сама всё подписала. Добровольно. При свидетелях. Нотариус всё заверил.

— Но это мошенничество!

— Докажи, — свекровь встала из-за стола. — А пока будешь доказывать, Марина уже въедет в квартиру. Кстати, она просила передать тебе спасибо за щедрость.

Лидия Петровна направилась к выходу из кухни, но остановилась в дверях и обернулась.

— И вот ещё что, дорогая. Раз уж ты такая неблагодарная, то мне придётся здесь пожить подольше. Не могу же я оставить сына с такой истеричкой. Вдруг ты ему что-нибудь подсыплешь в еду.

С этими словами она вышла. Павел потоптался на месте, явно собираясь что-то сказать, но потом махнул рукой и пошёл за матерью.

Анастасия осталась одна. Она села на стул и обхватила голову руками. Слёзы душили её, но она не плакала. Нельзя. Нельзя показывать им свою слабость. В животе шевельнулся ребёнок — первый раз за всю беременность. Словно почувствовал материнскую боль.

Следующие дни превратились в ад. Свекровь поселилась в их квартире окончательно. Она заняла гостиную, разложив свои вещи по всем полкам и тумбочкам. Командовала на кухне, критиковала каждый шаг Анастасии, каждое её слово, каждый взгляд.

— Не так готовишь! Пашенька любит мясо с кровью, а ты пережариваешь!

— Не так убираешь! Разве можно пылесосить, когда человек отдыхает?

— Не так одеваешься! Беременная женщина должна выглядеть скромно, а не вырядживаться как на праздник!

Павел во всём поддерживал мать. Если Анастасия пыталась возразить, он тут же становился на сторону Лидии Петровны.

— Мама права, ты действительно пережариваешь мясо.

— Мама права, можно было и потише убираться.

— Мама права, тебе не стоит так краситься в твоём положении.

Анастасия чувствовала, как сходит с ума. Она не могла есть — любой кусок застревал в горле. Не могла спать — перед глазами стояла картина предательства. Не могла находиться дома — присутствие свекрови вызывало физическую тошноту.

На работе стало известно о её положении, и начальник, ссылаясь на сокращение, уволил её. Анастасия подозревала, что и здесь не обошлось без свекрови — Лидия Петровна имела связи везде.

Через неделю этого кошмара Анастасия попыталась поговорить с Мариной — сестрой мужа. Встретились в кафе. Марина пришла нарядная, довольная, с дорогой новой сумкой.

— Не понимаю, чего ты от меня хочешь, — сказала она, помешивая сахар в кофе. — Квартира оформлена на меня совершенно законно. Паша сам предложил. Сказал, что вы решили помочь мне и детям.

— Марина, но ты же понимаешь, что это неправда! Эту квартиру оставила мне моя бабушка! У меня будет ребёнок, нам негде жить!

Марина пожала плечами.

— Это ваши с Пашей проблемы. Разбирайтесь между собой. А квартира теперь моя, и я никому её не отдам. Дети заслужили нормальные условия.

— Но ведь у тебя есть квартира!

— Однокомнатная на окраине. А эта — трёхкомнатная в центре. Чувствуете разницу?

Марина встала, оставив деньги за кофе на столе.

— И вообще, Настя, сама виновата. Нечего было хвастаться наследством. Мама права — ты всегда была слишком наивной для нашей семьи.

Она ушла, оставив Анастасию одну. Официантка принесла счёт, и Анастасия с горечью отметила, что Марина заплатила только за свой кофе.

Вернувшись домой, она застала свекровь, копающуюся в её личных вещах. Лидия Петровна стояла у комода в спальне и перебирала документы.

— Что вы делаете? — Анастасия бросилась к комоду. — Это мои личные вещи!

— В доме моего сына нет ничего личного, — спокойно ответила свекровь. — Я должна знать, что происходит в его семье. О, смотри-ка, страховка на твоё имя. И довольно крупная сумма.

Анастасия выхватила документ у неё из рук.

— Не смейте трогать мои документы!

Свекровь усмехнулась.

— Грубишь свекрови? Нехорошо. Паша! — крикнула она. — Иди сюда, твоя жена опять истерит!

Павел появился в дверях через секунду — видимо, стоял неподалёку и ждал вызова.

— Что опять? — устало спросил он, глядя на жену.

— Твоя мать роется в моих вещах!

— Мама просто наводила порядок. Не нужно так остро реагировать.

— Наводила порядок в моих документах?

— Настя, прекрати. У тебя гормоны играют. Иди прогуляйся, проветрись.

Это стало последней каплей. Анастасия посмотрела на них — на мужа, который превратился в послушную марионетку, и на свекровь, которая с торжеством победительницы наблюдала за её унижением. В этот момент в ней что-то сломалось. Или наоборот — выпрямилось, как сжатая пружина.

— Хорошо, — тихо сказала она. — Я пойду прогуляюсь.

Она вышла из спальни, взяла сумку и направилась к двери. Но перед выходом остановилась и достала телефон.

— Что ты делаешь? — насторожилась свекровь.

— Звоню подруге. Или это тоже запрещено?

Не дожидаясь ответа, она набрала номер.

— Алло, Света? Да, это я. Помнишь, ты говорила, твой муж работает в налоговой? Да, мне нужна консультация. Срочно.

Лицо свекрови слегка изменилось, но она быстро взяла себя в руки.

— И что ты собираешься делать? Жаловаться?

Анастасия убрала телефон в сумку и повернулась к ним.

— Знаете, Лидия Петровна, вы были правы. Я действительно была слишком наивной. Доверчивой. Но вы меня многому научили. Например, тому, что документы нужно читать внимательно. И я вспомнила одну интересную деталь.

Она сделала паузу, наслаждаясь тревогой в глазах свекрови.

— Ваш салон красоты. Помните, три года назад вы просили меня стать соучредителем? Для налоговых льгот, говорили. А я, дурочка, согласилась. Подписала всё, что вы давали.

— И что? — свекровь старалась говорить уверенно, но в голосе появились нервные нотки.

— А то, что я вчера навела справки. Оказывается, я не просто соучредитель. Я владею пятьюдесятью процентами. И все долги салона — тоже наполовину мои. А долгов, как выяснилось, очень много. Вы брали кредиты на развитие, но деньги почему-то ушли на вашу новую машину и отдых в Европе.

Лицо Лидии Петровны побелело.

— Ты ничего не докажешь!

— А мне и не нужно доказывать. Мне нужно просто подать заявление о выходе из состава учредителей и о проверке финансовой деятельности. Налоговая сама всё проверит. И найдёт. У них хорошие специалисты.

— Ты шантажируешь меня?

— Нет. Я учусь у вас. Вы же сказали — семья должна поддерживать друг друга. Вот я и поддержу. Напишу заявление о том, что не знала о махинациях и являюсь пострадавшей стороной. Мне поверят — беременная женщина, которую обманом втянули в аферу.

Павел наконец ожил.

— Настя, ты с ума сошла! Это же мама!

— А я твоя жена. Была. До того, как вы с мамой решили меня ограбить.

Она открыла дверь, но перед уходом обернулась.

— У вас есть неделя. Или квартира возвращается ко мне, или я иду в налоговую. И поверьте, Лидия Петровна, я изучила все документы. Все чеки, все переводы. Ваша подруга-бухгалтер очень разговорчивая после пары рюмок коньяка.

Анастасия вышла, аккуратно закрыв за собой дверь. Она спустилась по лестнице и вышла на улицу. Холодный воздух ударил в лицо, но она улыбнулась. Впервые за последние недели она чувствовала себя свободной.

Телефон зазвонил через час. Звонил Павел.

— Настя, вернись. Мама хочет поговорить.

— Пусть говорит через адвоката.

— Настя, ну не глупи! Мама готова вернуть квартиру!

— Квартиру и официальные извинения. При нотариусе.

— Ты издеваешься?

— Нет. Я учусь. У вашей семьи.

Через три дня квартира была переоформлена обратно на Анастасию. Свекровь сидела в нотариальной конторе, бледная, с поджатыми губами. Марина плакала, но подписывала документы — выбора у них не было.

После оформления всех бумаг Анастасия встала и посмотрела на них троих — свекровь, мужа и его сестру.

— Вы научили меня важному уроку. Доверие — это роскошь, которую не каждый заслуживает. Спасибо за науку.

Она повернулась к Павлу.

— Документы на развод я подам завтра. Можешь не приходить в суд, я всё оформлю сама. И да — алименты буду требовать по максимуму. Ребёнок не должен страдать из-за того, что его отец оказался предателем.

— Настя, подожди! — Павел бросился за ней. — Мы же можем всё исправить! Я люблю тебя!

Она остановилась и посмотрела на него. В её взгляде не было ни злости, ни обиды. Только усталость и разочарование.

— Любишь? Ты отдал квартиру моей бабушки своей сестре, зная, что у нас будет ребёнок. Ты смотрел, как твоя мать унижает меня, и молчал. Ты выбрал её, а не меня. И знаешь что? Я тебе почти благодарна. Лучше узнать правду сейчас, чем через десять лет.

— Но ребёнок… Ему нужен отец!

— Ему нужен достойный пример. А не мужчина, который прячется за мамину юбку. Прощай, Паша. Передай своей маме, что её вещи я отправлю курьером.

Анастасия вышла из нотариальной конторы. На улице светило солнце. Она положила руку на живот, где рос её малыш, и пошла вперёд. В новую жизнь, где не будет места предательству и лжи.

А позади остались трое человек, которые слишком поздно поняли, что потеряли. Свекровь потеряла власть и контроль. Марина — незаслуженную квартиру. А Павел — женщину, которая любила его по-настоящему, пока он сам не убил эту любовь своим предательством.

Через полгода Анастасия родила дочь. Красивую, здоровую девочку с её глазами и характером. Павел пытался наладить отношения, приходил в роддом, но Анастасия была непреклонна. Он сделал свой выбор в тот день, когда подписал документы у нотариуса. И этот выбор был не в её пользу.

Она вырастит дочь одна. Научит её быть сильной, независимой, никогда не предавать и не позволять предавать себя. А главное — научит её тому, что семья — это не те, кто связан с тобой кровью, а те, кто никогда не воткнёт нож в спину, даже если им это выгодно.

История Анастасии стала уроком для многих. О том, что нельзя быть слишком доверчивой. О том, что предательство может прийти от самых близких. И о том, что даже в самой тёмной ситуации можно найти силы бороться за себя и своё будущее.